Лето в пионерском галстуке

— Подожди! Юр, ну пойми же ты, всё очень серьёзно, так серьёзно… Я ведь даже тебе врал, Юра, прямо в глаза! Не могу больше. Ты, наверное, уйдёшь, как узнаешь правду, но, пожалуйста, хотя бы дослушай до конца.

Юрка замер на месте — «я ведь даже тебе врал». Он не раз чувствовал между ними не то чтобы ложь, а некую завесу недомолвок. Того, что не давало им стать ещё ближе, о чём Володя знал, но не говорил Юрке. Или говорил, но не всё. Решение уйти было импульсивным. Юрка не хотел уходить, но и остаться был не в силах, и долго решался, выслушать ли, боялся — вдруг станет ещё больнее, вдруг он пожалеет о том, что завеса падет.

Пока Юрка решался, Володя, откашлявшись, начал шёпотом:

— Ты правильно говорил, никакой ты мне не друг. Мы только встретились с тобой, и всё так завертелось, что я даже не понял, когда именно это произошло. — Вдруг его голос сел. В такой кромешной темноте Володя никак не мог разглядеть Юркиного лица, но, видимо, не желая даже смотреть в его сторону, отвернулся и произнёс чётко и громко: — Я влюбился в тебя.

Услышанное ввело Юрку в ступор. Полное эмоциональное отупение сковало и мысли, и чувства. Он хорошо расслышал и понял его слова, но уложить их в голове не получалось — как это влюбился?

Вдруг иней стал таять. Потеплело сначала внутри, а потом снаружи. А Володя сипло продолжал, и с каждым словом его шёпот становился жарче:

— Так в девушек надо влюбляться, как я влюбился в тебя! И всё это время хотел от тебя того, чего нормальный хотел бы от девушки: нежностей всяких, объятий, поцелуев и… прочего. Я — опасный человек! Я сам для себя опасен, но для тебя — особенно!

«Прочего…» Юрка тоже фантазировал об этом «прочем». Но он считал, что эти вопросы никого, кроме самого Юрки, не касаются, ведь это только его тело, а значит, проблема тоже только его. К тому же, как её решить, Юрка знал. И Володя вроде бы был совершенно к этому непричастен. Да, он — объект желаний, но это вовсе не значило, что Юрка станет их воплощать. Конечно, он давно знал, что «прочим» можно заниматься просто так, для удовольствия. После журнала он догадался, что этим можно заниматься не только традиционно. А позже сообразил, что это возможно не только с девушками. Но чтобы это касалось их с Володей, чтобы они могли этим заниматься? Нет, это лишнее. Юрка и сам мог справиться со своими проблемами. По правде говоря, он это и проблемой-то не считал!

А Володя считал и, видимо, сам справиться не мог. Он так отчаялся, что был готов пойти даже к врачу, лишь бы забыть. Забыть всё, а значит, и Юрку тоже. Но Юрка не мог этого допустить! Володя очень боялся своих желаний. Но не потому ли, что жаждал их воплощения? Не потому ли высказал Юрке всё это, что подсознательно хотел, чтобы Юрка сам подтолкнул его к этому? Чтобы Юрка убедил его, что, в сущности, в «прочем» нет ничего опасного? И что, скорее всего, наоборот — это счастье, доверить себя тому, кто любит?

Наконец Юрка пришёл в себя. Брови поползли на лоб — Володя влюбился! Тяжёлые мысли исчезли, будто их и не было. Володя влюбился! Разве во всём мире есть что-нибудь важнее этого? Нет! Будущее, страхи, ненормальность — всё это ерунда, они ничего не значат и ничего не стоят, если он влюбился. Для «нормального», по его мнению, человека это было бы абсурдом, но Юрке стало так радостно и так захотелось смеяться, что он не выдержал. Хохотнул и силой развернул Володю к себе лицом, толкнул на лежанку из газет и прыгнул на него сверху:

— Чой-то я должен тебя бояться? Что ты мне сделаешь — заобнимаешь до смерти? Да пожалуйста, обнимай сколько угодно.

— Дело не в том, что сделаю — ничего я тебе не сделаю, — дело в том, что хочу сделать. Как маньяк какой-то…

Плохой из Володи вышел маньяк. Невозможно было всерьёз воспринимать угрозы того, кто сидел на полу, безвольно придавленный сверху Юркой.

— И что именно? — Юрка всё понял, но хотел, чтобы Володя признался.

— Это неважно. Всё равно ничего не будет, — но Володя сопротивлялся только на словах, на деле же — не шелохнулся.

— Нет, важно! Скажи мне — что?

— Я не хочу и не буду причинять тебе вред! Юра, ведь это — вред! Это осквернение и кощунство! Я ни за что не…

— Что «это»? Это? — Юрка залез рукой ему под рубашку.

— Юра, не надо!

Володя не выдержал. Грубо схватил Юркину руку и оттолкнул его от себя, потом сел на колени и спрятал лицо в ладонях. А Юрка, окрылённый счастьем — Володя в него влюбился! — отказывался возвращаться на землю. Но вид готового расплакаться Володи остудил его пыл. Юрка попытался взглянуть ему в глаза, но между пальцами смог рассмотреть только нахмуренный лоб.

— Ну зачем ты так, Володь… — он провёл рукой по его волосам, но вместо того, чтобы успокоиться, Володя вздрогнул и разозлился.