Лето злых духов Убумэ

– Зрение у него было слабым с самого детства, и изредка Энокидзу видел некоторые вещи. Сначала он думал, что в этом нет ничего необычного, но с годами понял, что отнюдь не все могут видеть то, что видел он. Я был единственным, кто распознал эту его способность, благодаря чему мы и сблизились. Во время войны осветительная ракета едва не попала ему в голову – именно тогда в результате контузии Энокидзу практически перестал видеть. Конечно, он достаточно хорошо справляется и ведет обычный образ жизни, но я почти уверен, что наш друг слеп на левый глаз. По иронии судьбы утрата зрения привела к тому, что постепенно он стал видеть другие вещи все более отчетливо.

Действительно… Энокидзу проделывал трюки с предсказаниями в баре для оккупационных войск у своего брата лишь после того, как был демобилизован. Он никогда не занимался ничем подобным до войны.

Кёгокудо умолк, отвернулся к веранде и сощурился, вглядываясь в даль.

– Я несколько раз пытался объяснить ему происхождение его способности, но он не понял ни слова из того, что я ему говорил.

«Как это похоже на Энокидзу…»

Мы оба одновременно невольно улыбнулись. Но все же… где-то в глубине моей души затаилось какое-то смутное непроницаемое беспокойство, которое было не прогнать смехом.

– Кёгокудо, – осторожно произнес я прозвище моего друга, – как ты думаешь, то, что Энокидзу увидел в памяти Рёко Куондзи… что это было на самом деле?

Вот в чем она заключалась – истинная причина моего беспокойства.

– Я этого не знаю, Сэкигути-кун. Как я сказал в самом начале, можно предположить самые разные варианты. Если только не…

– Если только не что?

– Если только не… ты, случайно, не знаешь, нет ли в ее родословной цукимоно-судзи – наследственной одержимости? Если есть, то это все осложняет.

– Одержимости?..

Уже не в первый раз я с изумлением подумал, как необычно работает у моего друга голова. Какое отношение к злоключениям семьи Куондзи могла иметь одержимость?

– Что ж, думаю, бессмысленно проводить расследование, чтобы это выяснить, – заключил Кёгокудо, дотянулся до стоявшей на столе баночки с костями-печеньем, взял одно и закинул себе в рот. Затем, не закрывая крышки, предложил печенье мне.

– Кстати, Сэкигути, что ты собираешься делать с этой историей? – строгим голосом поинтересовался он.

– Ну что ж… – Я взял из баночки одно печенье и на одном дыхании произнес: – Я хочу раскрыть это дело.

Нахмурившись, Кёгокудо некоторое время помолчал.

– Ты не можешь полагаться на Энокидзу. Он только все еще больше запутает. – Он закрыл баночку крышкой и задумчиво и медленно поводил по ней кончиками пальцев. – Сэкигути-кун, помни о том, что сам процесс наблюдения оказывает воздействие на наблюдаемый объект.

– Только в физике элементарных частиц, верно?

– Это принцип неопределенности. Самые точные наблюдения могут быть сделаны, лишь когда за объектом не ведется наблюдение.

– Но какое это имеет отношение к этому делу?

– Послушай, Сэкигути… Ты не можешь разделить наблюдателя и наблюдаемый объект – не существует идеального наблюдателя. Твое вмешательство неизбежно повлияет на это дело и каким-то образом изменит его ход. Ты больше не будешь являться благонамеренным третьим лицом. Напротив – ты, судя по всему, настойчиво стремишься оказаться в самой гуще событий. Однако некоторые несчастные случаи никогда не произошли бы, не вмешайся в дело детектив. Даже если детектив не был частью истории с самого ее начала, он совершит большую ошибку, если не проявит должной осторожности. Помни: есть вероятность того, что это сухое печенье стало тем, чем оно является, лишь в тот момент, когда я открыл крышку этой баночки. То же и с этим делом.

Рин… Снова зазвенел колокольчик-фурин на улице.

Кёгокудо и его сестра сидели молча, не спуская с меня внимательных взглядов.

– Но… но я не могу просто взять и оставить все как есть.

Мне больше нечего было сказать.

Кёгокудо скрестил на груди руки.

– Что ж, если слабохарактерный человек вроде тебя может решиться на подобное, кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Очевидно, что по какой-то причине ты буквально одержим этим делом – и этой женщиной, Рёко Куондзи.

Я не стал этого отрицать.

– Но что бы ты ни предпринял, не позволяй своему зрению затуманиться. Стоит упустить из виду происходящее – считай, что все это могло с тем же успехом никогда не происходить. Или даже хуже, – предостерег он, – если ты, будучи заинтересованной стороной с неким предвзятым мнением об этом деле, подступишься к нему неправильно – что ж, тогда, боюсь, может произойти какая-нибудь трагедия.

«Значит, я должен подступиться к этому делу правильно».

Но как мне было это сделать?