Лето злых духов Убумэ

Конечно, был еще университет Гакусюин в Мэдзиро, в южной части района – прекрасное частное образовательное заведение, открытое в эпоху Мэйдзи специально для потомков японской аристократии, – а в Икэбукуро находился университет Риккё; но ни одно из образовательных учреждений никогда не занимало сколько-нибудь заметного места в моем мысленном образе Тосимы.

Вдобавок к этому во время войны район сильно пострадал от бомбежек – я слышал, что он практически полностью сгорел. А из его пепла восстали черные рынки. Они разрастались и процветали, подобно сорнякам на плодородной выжженной земле, один за другим возникали из-под обломков, пользуясь кратким периодом, пока еще не восстановились закон и порядок. Я слышал, что во времена их расцвета по всей стране насчитывались десятки тысяч таких мест.

Черные рынки были мне ненавистны. Полное отсутствие порядка, грубый гомон буйной толпы: каждый стремится самоутвердиться, взяв верх над другими, борясь за свое право выжить в этом клокочущем хаосе, – все это вызывало во мне отвращение. По этой причине я ни разу в жизни не посещал черный рынок.

Конечно, некоторые утверждали, что подобные рынки были единственным местом, где можно было увидеть изначальную природу и силу человека. Возможно, они и правы. Без жизненной энергии черных рынков наше нынешнее экономическое восстановление было бы невозможным. Но все же мне все это казалось не вполне человеческим… впрочем, я и сам не мог сказать, что значило для меня «жить по-человечески».

Во время войны мы отнимаем чужие жизни против нашей собственной воли и желания. Можно сказать, что на поле боя нет ничего человеческого. Однако если мы предполагаем, что людьми нас делает то, что отличает нас от животных, то постоянно повторяющаяся противоестественная бойня и жестокие убийства себе подобных в войнах должны называться человеческими. Эти размышления приводили меня к мысли, что я на самом деле не понимаю, что вообще значит быть человеком. На поле боя я всегда дрожал от страха смерти, как бездомная собака, и именно это, полагаю, было моим самым человеческим поступком.

Сущность моего отвращения к черным рынкам заключалась не в чувстве отчужденности, которое мог бы испытывать иностранец, оказавшийся в непонятном ему мире, и не в страхе маленького животного, тонущего в бездонной трясине. Эта ненависть коренилась в тревожном предчувствии, что стоит мне прийти в этот маргинальный мир, как таящаяся внутри меня самого тьма может каким-то образом проявиться. Именно это предчувствие и заставляло меня держаться от них подальше.

Я знал, что ношу в себе собственную противоположность. Аморальность. Жизненную силу, которая питает извращенную склонность к тьме. Я хотел накрыть ее крышкой и спрятать подальше. Черные рынки и все в этом роде привлекали меня – так же, как свет лампы влечет к себе ночных мотыльков, – поэтому я изо всех сил избегал подобных мест, – просто чтобы жить своей обыденной жизнью с собственным черным рынком, надежно запечатанным в глубине моей души.

Сразу после окончания войны черные рынки попали в поле зрения властей и были объявлены вне закона, однако это, напротив, привело лишь к стремительному усовершенствованию их подпольных методов. В частности, рынки в Икэбукуро, казалось, лишь уходили тем глубже, чем большее административное давление на них оказывалось. Так что постепенно район Икэбукуро стал для меня особенным местом, к которому мне было существенно труднее приблизиться, нежели к Уэно или Симбаси. В результате направление района Тосима казалось мне несчастливым и подобным дьявольскому направлению кимон[78] в представлениях даосов, так что я упорно продолжал избегать его любой ценой.

В прошлом году черный рынок в Икэбукуро наконец исчез. Хотя следы этой тьмы еще не были окончательно уничтожены, я слышал, что сейчас перед станцией заканчивали строительство аккуратной и чистой площади. Так что у меня больше не было причин избегать этого места.

Неуверенный в том, каким транспортом мне следовало воспользоваться, чтобы добраться до моего пункта назначения, и даже не вполне представляя себе нужное направление, я шел к станции, когда на остановке рядом со мной весьма кстати остановился автобус. На табличке спереди было написано: «Университет Васэда».

Университет Васэда располагался примерно в том же направлении, куда мне было нужно, так что я сел в автобус.

Внутри было довольно много пассажиров. Немного поколебавшись, я решил спросить пожилого мужчину, сидевшего на первом ряду, как мне лучше добраться до Дзосигая. Сначала он, казалось, немного растерялся, но затем любезно объяснил мне дорогу. Этот автобус, как выяснилось, был не самым лучшим способом туда доехать.

Я последовал совету мужчины и на станции Васэда пересел на трамвай «Тодэн»[79]. Эта часть города не слишком сильно отличалась от привычных мне улиц Накано, но мне не очень нравился здешний рельеф. Вместе с тем я почему-то находил привлекательным пейзаж.

«Интересно, какое впечатление я произвел на пожилого пассажира в автобусе?»