Летом 41го.

   - Олеся, я понимаю что ты как комсомолка так воспитана. Но как только я уйду, тобой займутся люди Краузе и ты скажешь всё. Понимаешь? Всё... Будет очень больно и ты будешь говорить, но для тебя это будет конец. Не будет ни детей, ни будет семьи, будущего. Ничего не будет. Даже если произойдёт чудо и ты промолчишь, то для тебя это будет всё напрасно.

   Курт прошёл к столу и, открыв папку, ткнул пальцем в бумаги: - Вот здесь фамилии и адреса всех твоих товарищей. И вечером их всех арестуют, даже если ты промолчишь и Краузе сделает так, как будто ты их всех предала. Тебя даже выпустят из тюрьмы. Как ты потом будешь жить? Покончишь с собой? Как это делают русские девушки. А твои родители, близкие родственники? Им что тоже жизнь кончать самоубийством?

   - Вы это не посмеете..., - гневно выкрикнула Олеся и прижала маленькие кулачки к груди, - нет..., вы не сделаете этого...

   - Да, я бы не сделал, а Краузе сделает. Обязательно сделает...., даже задумываться не будет. Олеся, детство прошло. Закончились детские игры, где всё понарошку. Можно радостно крикнуть - "Меня убили", и со стороны наблюдать за продолжающейся игрой. А потом весело с друзьями обсуждать её. Вступив в группу сопротивления, ты и твои товарищи попали в сферу взрослых игр, а они очень серьёзные, жестокие и опасные. Здесь другие цели, другое отношение к жизни противника. И в взрослой игре, попав в такую ситуацию, как ты сейчас, главное правильно сделать выбор. По взрослому понять, что ты проиграл. Проиграл в честном поединке.

   Олеся зажмурила глаза и внезапно застучала кулачками по коленкам: - Нет...., нет..., нет..., я всё равно ничего не скажу... Вы меня не запугаете....

   Зейдель сидел за столом, напротив неё и удовлетворённо наблюдал за такой непосредственной реакцией молодой девушки. Гораздо хуже было если бы она ушла в себя и замкнулась. А сейчас её надо додавливать и ставить перед выбором.

   - Пошли, я тебе кое что покажу. - Зейдель подождал когда выплеск эмоций уменьшился, подошёл к девушке и за локоть осторожно поднял её с табуретки. - Пошли.

   Они вышли в коридор и, пройдя буквально несколько шагов, зашли в следующее помещение, облицованное на полтора метра в высоту белой кафельной плиткой. На первый взгляд помещение, залитое ярким светом, заставленное металлической мебелью медицинского образца, где были разложены разные блестящие металлические штучки, кушетка, стол, специфическое кресло с зажимами походило на медицинский кабинет. Но глянув на хозяина кабинета это впечатление улетучивалось. Невысокого роста, лысоватый толстяк, одетый в штаны военного образца, в майке и в белом клеенчатом фартуке жизнерадостно встретил вошедших.

   - О, господин обер-лейтенант, заходите и заводите свою спутницу. Мне уже сказали, чтобы я с ней обращался для начала бережно. Фрёйлин, фрёйлин, прошу вас вот сюда, - фельдфебель Отто открыл небольшую блестящую металлическую коробочку и стал доставать и раскладывать на белой скатерти иголки. Зейдель подтолкнул девушку к столу и одновременно переводил то что весело тараторил Отто, он же местный специалист по допросам.

   - Олеся, это специалист по допросам. По вашему мастер по пыткам. Ему дано указание для начала, если будешь молчать и упорствовать, загнать под ногти пару иголок. Это очень больно.... Отто, Отто... дай быстро воды, девушке плохо.

   Курт вовремя подхватил легкое тело девушки, на какое то мгновение потерявшей сознание, и отнёс её на кушетку. Отто участливо подал стакан и Курт слегка побрызгал на бледное лицо Олеси водой. Пушистые ресницы затрепетали, а когда открылись в её глазах Зейдель неожиданно увидел безумную надежду, что всё это дурной сон. Она сейчас проснётся в своей чистой девичьей постели, встретит любящий взгляд матери, которая позовёт её быстрее вставать и за стол завтракать. А потом целый день насыщенных весёлых встреч с подругами и друзьями. Но вместо матери над ней склонились лица врагов: глаза немецкого офицера излучали искреннюю жалость и сожаление, а у второго взгляд был равнодушно-деловой.

   - Олеся, ну-ка..., ну-ка..., вставай. Пойдём отсюда, зря я тебя привёл сюда.

   Зейдель участливо помог девушке встать и, поддерживая её под локоть, отвёл обратно в кабинет допросов. Где тут же подал ей стакан с холодной водой. Олеся взахлёб выпила воду и дрожащей рукой поставила стакан на стол и тихо заплакала.

   Терпеливо дождавшись, когда девушка прекратила плакать, лишь продолжая всхлипывать, Курт задал ей прямой вопрос: - Олеся, ну что будем делать? Ты работаешь с нами или я встаю и ухожу и тогда в дело вступают костоломы вот этого заведения. Мне очень жаль и я хотел бы помочь тебе. Давай сделаем так, я даю тебе пять минут времени подумать и решайся.

   Зейдель демонстративно откинулся на спинку стула и не торопясь закурил, незаметно при этом нажав кнопку вызова.

   Олеся горестно сгорбилась на табуретке, но через минуту вздрогнула от шума широко распахнувшейся двери.

   - Господин обер-лейтенант, разрешите занести, - бодро рявкнул от дверей звероподобного вида солдат.

   - Заносите, - по-русски разрешил офицер.