Летопись 2 (СИ)

  Когда солнце всерьез обозлилось на троих нахальных людишек, что шныряют по саванне с непонятными целями, Знаменский объявил большой привал. Горная вакханалия уже приблизилась настолько, что бежали почти по сплошному камню. Словно пьяный великан беззаботно разбросал щебенку, а потом еще и притоптал. Земля похожа на шкуру крокодила – наросты, острые грани сколов, твердые, как алмаз, шипы. Бежать по такой поверхности практически нельзя – если упадешь, то уже не встанешь. Для отдыха выбрали русло давно умершей реки, которая за долгую жизнь прогрызла рану в толще земли такой глубины, что солнце только на минутку заглядывало внутрь и сразу уходило прочь. Саморезы из особо прочного сплава впиваются в едва заметные трещины в камне, веревочные мотки падают в пропасть, весело раскручиваясь в полете, щелкают стальные браслеты запорных устройств на поясах. Люди синхронно спускаются на дно пропасти, время от времени отталкиваясь ногами от каменной стены. Время, перепады температуры и ветер сгладили края, раскрошили выступы и покрыли стену трещинами. “Опытный скалолаз с атрофированным инстинктом самосохранения легко поднимется или спустится по такой стене – подумал Алексей, - для него это не препятствие. Будем надеяться, что среди пресловутых тубов – или тубу? – таких нет.”

  Дно пропасти сдержанно дышит прохладой и давит непривычной тишиной. Отсюда, из глубины, небо выглядит синей лентой, подсвеченной по краям белым светом. Наверху солнце вошло в раж, шпарит мама-не-горюй. Денис долго смотрит вверх, словно не веря, что спустился сам. Пальцы чуть заметно дрожат, лицо покрыто бледностью, будто мучным налетом, в глазах мечется сомнение и страх. Алексей и Знаменский переглядываются – бывает поначалу, потом привыкнет.

  На пустой желудок много не наспишь. Перекусили сверхпитательными батончиками, добавили по таблетке концентрированного белка. Вода нашлась в ямках в темных выемках на дне ущелья, только обеззаразили на всякий случай.

  Сон в тихом полумраке после трудного путешествия – что может быть лучше?

  Алексей очнулся от ноющей боли в спине. Так бывает, когда долго лежишь неподвижно на твердой поверхности. Еще не открыв глаза почувствовал – что-то не так! Ступни жжет огнем, тело обдувает прохладный ветер и такое чувство, что ты голый. Даже мурашки по коже бегут. Нехорошее предчувствие кольнуло тупым шилом где-то в районе сердца. Медленно, очень медленно приоткрыл глаза и так же медленно повернул голову. Вокруг никого, воздух чист, ни один звук не нарушает тишину. И почему-то светло, хотя Алексей отлично помнил, что засыпал в полумраке. Он садится, вертит головой во все стороны, глубоко вдыхает воздух. Увиденное ошеломляет – он абсолютно гол, если не считать гульфика из высушенного стебля и двух шнурочков, завязанных на пупке затейливым узелком. Рядышком лежат “солдатиками” Денис и Знаменский, тоже голые и с гульфиками. И еще – все наголо обритые, даже бровей и ресниц нет. Лица как у новорожденных. Алексей встает, обожженные солнцем ступни – “божий глаз” заглянул под каменный козырек! – окунаются в прохладу. Все понятно и Алексей громко, во весь голос произносит известные всем фразы, целиком состоящие из не нормативной лексики. Товарищи по “счастью” тотчас открывают глаза, следует немая сцена, затем первая реакция – Знаменский криво улыбается, глядя на гульфик, философски разводит руками – вояке не привыкать к резким поворотам судьбы. Денис изумленно таращится на себя голого, взгляд вытаращенных глаз перемещается на остальных, касается горной гряды на горизонте и снова сосредотачивается на гульфике.

  – Это чё!? – надтреснутым шепотом спрашивает бывший студент исторического факультета.

  – Здравствуй жопа, Новый Год! – несколько отстраненно сообщает Алексей.

  – Мы попали, – уточняет Знаменский.

  – Куда? – обалдел Денис.

  – Туда, где Новый Год, – пожал плечами Алексей.

  – А почему ты лысый?

  – На себя посмотри. И вообще, встань с пола, простату застудишь.