Летописи Дорна. Белый воин

В полоне этом проклятом увидела она себя очень одинокой. Вроде женщины рядом были в таком же горе, как и она сама, да только чувство такое, будто сама по себе шла. Вспомнилось ей тогда, как ее бабка умирала. Лежала себе в избе и отходила потихоньку за Берег. Рядом, почитай, вся семья была: и дети, и внуки, да и правнуками Творец наградил, а она все твердила, не переставая, в бреду предсмертном, что одна она осталась, совсем одна. Нариме тогда еще по молодости обидно стало — ведь почти вся семья рядом, а она говорит, что одна. Ночью ушла бабка за Берег, но слова ее обидные так и осели в сердце девичьем. Да вот, поди ж ты, в полоне и вспомнились. Права была бабка, ой как права. Потому как перед смертью человек один остается, действительно один, и что его там за Берегом ждет — одному Творцу ведомо. Когда приходит время умирать, каждый сам за себя в ответе. Никто не властен в полной мере над уходящей жизнью, только Творец. И когда приходит понимание этого, человек будто смиряется с неизбежным. Вот и Нарима, ведомая тарками за грубый ошейник, совсем уже вроде смирилась, да вмешался воин этот странный. Нарима искоса бросила взгляд на Ксандра, сидящего у костра. Мальчишка совсем еще, ему ж, поди, еще меньше зим, чем сыну ее было. Мальчишка не мальчишка, а вон как поступил. С дитем, почитай, на руках не побоялся на бой выйти против тварей. Другой бы десять раз подумал прежде, а этот еще и по следу шел, и теперь ведет сам, на что ни один муж из ее селища не решился бы… А видишь, заботится как о всех. Сам говорил, что сирота и что в доме для сирот вырос. Чудно это… Где ж это видано, Чтоб дома для сирот были? Их у лоримов сразу по семьям разбирают, если остались без мамки и папки. Странный он, очень странный. Из Ледяного леса, говорит, вышел. На лоримском болтает уже, а как встретились, так и не умел вовсе — правда, понимал все. Силы в нем много, очень много. Только странность воина сего не пугает ее, а, наоборот, притягивает. Веет от него безопасностью и уверенностью, и не одна она заметила, все бабы это чувствуют, Аная так и вовсе втрескалась по уши. Встретился им на пути человек, который никогда не бросит. Странный, но надежный. «Может, вскорости прояснится все», — думала Нарима, засыпая под звук потрескивающего костра.

Глава 21 ЛЕДЯНАЯ У-ДУР

В Ветхом Завете есть книга, посвященная одному очень богатому и уважаемому человеку. Имя его было Иов. При всем богатстве сей муж, как ни странно, был глубоко верующим человеком. Имея высокое положение в обществе и большое состояние (казалось бы, чего можно еще желать от жизни?), Иов постоянно и неустанно молился Богу, и Он благословлял его.

Этот человек, естественно, не остался без внимания Искусителя. И так и эдак пробовал он на прочность веру Иова, даже выпросил у Бога разрешения использовать против него свою черную власть. В ход пошло все: разорение, убийство любимых детей, страшная болезнь, но ничего не вышло у Дьявола — Иов остался верен Богу. За что и был вознагражден, причем получил значительно больше, чем имел раньше.

Саша несколько раз читал эту библейскую историю, и его всегда поражали слова Иова, потерявшего все, кроме жизни: «Чего боялся я, то и постигло меня».

Человеку свойственно жить в постоянном предчувствии чего-то плохого. Вроде бы все хорошо или почти хорошо, но зачастую какое-то странное и необъяснимое беспокойство сжимает холодными тисками сердце. Так уж устроен человек. Так был устроен Иов, и так же был устроен Саша…

В середине ночи его сменили проснувшиеся Всемила и Дора. Они, ежась и подрагивая после сна, придвинулись поближе к костру. Несмотря на то что их маленький отряд был уже далеко от «мертвого» леса, женщинам, жадно тянувшимся ладонями к языкам пламени, все еще казалось, что они чувствуют его ледяное дыхание.

Подождав еще немного и убедившись, что женщины окончательно проснулись, Ксандр прилег недалеко от костра. Закрыв глаза, он долго думал о переменах в своей жизни, о родителях, об Альдоре и воинах, об интернате и ребятах. Сон постепенно окутывал его сознание. Реальные мысли стали понемногу смешиваться с сонными образами и видениями. За эти недели он научился балансировать на грани сна и яви, не давая дремоте полностью завладеть сознанием, так, наверное, отдыхают дикие звери, постоянно готовые к нападению. Но кроме того, не давало расслабиться и заснуть странное чувство беспокойства. Легкими, но настойчивыми прикосновениями к сердцу оно что-то силилось сообщить пытающемуся заснуть принцу. Однако ночь — это, как известно, владение сна, и он, как полноправный хозяин, постепенно побеждал слабые ростки тревоги. Хотелось немного отдыха и забытья…

— Ира? Это ты? — Саша попытался протереть глаза.