Летописи Гарии. Нас больше нет

   Неприятный запах Амур учуял еще задолго до того, как Дакан стал виднеться у горизонта. Здесь же внутри, казалось, вовсе нечем было дышать. Улицы были такой ширины, что две повозки, как у Янура, могли свободно проехать рядом, и ещё оставалось место, чтобы протиснуться человеку. Людей по пути встречалось очень мало у окраины. Чем дальше продвигался их караван вглубь, тем больше становилось даканцев. Многие что-то несли на плечах: вещи, огромные кувшины, вели скот. Кого довелось встретить, были в основном невысокого роста, имели смуглый цвет кожи, скорее из-за палящего солнца, как полагал император. Некоторые откровенно обращали внимание на Амура и с любопытством разглядывали, но в основном прятали взгляды в землю и проходили очень быстро мимо.

– Стой! – закричал Янур.

   Возница натянул вожжи и караван встал посреди небольшой площади, мимо которой они только что проезжали.

   Толстяк откинул полог, спустился на мостовую и вразвалочку подошёл к высокой каменной статуе, изображавшей роскошно одетого с гордо поднятой головой человека.

– Почтение великому Мадишу! – отвесил толстяк поклон статуе. – И тебе, Сабудай, дня хорошего! – обратился он к сидевшему на куче тряпья рядом со статуей какому-то нищему, неопределенного возраста.

– А, Янур. – равнодушно ответил тот, лениво поглядывая исподлобья.

– Подарок тебе привёз, Сабудай, – торговец достал из-за пазухи золотую монету и протянул нищему. – Скажи, уважаемый Сабудай – в Марухан скоро путь держать, дорогой товар повезу. Какого дня ехать, как думаешь? Стоит ли!?

   Нищий взял в руку монету, поднял её вверх, повертел, любуясь отблесками жёлтого металла, – Забери, Янур! – вернул он ему монету и, повернув голову, пристально уставился на высокого незнакомца с ребёнком на плечах.

– Сабудай, ты что это…?! Золото настоящее! Разве я тебя когда-нибудь обманывал?! – возмутился торговец.

– Оставь себе его, мне ни к чему.

   Было видно, что Янур находился в некой растерянности, от отказа нищего.

– Дела-а… – шёпотом протянул Акир, стоявший рядом с Амуром и наблюдавший за беседой своего хозяина и нищего.

– Что, Акир? – спросил Амур.

– Сабудай вернул монету.

– Что с того?

– Он никогда этого не делал раньше.

– Не понимаю…

– Сабудай никогда не ошибается! – с тоном страшной тайны, произнёс Акир. – Слово Сабудая твёрдо, что скажет, то будет! Янур без его напутствия лишний шаг не делает. Сабудай всегда монету брал, а сейчас не взял!

– И что, Янур поступает так, как скажет этот нищий?

– Да, и он ни разу не ошибся!

– Пыль....

– Что? – переспросил Акир.

– Пыль всё, Акир.

– Не понимаю тебя, Асур.

– Не думай, Акир. Жизнь намного ярче и интересней, чем средоточие её вокруг монеты и слов нищего. Ты, Акир, думаешь, что вы богаты звоном золота, держите путь в жизни согласно своим желаниям и убеждениям?

– Непременно! – гордо ответил охранник.

– Нет, Акир, это он, – указал Амур на нищего, – Богат вашим звоном и он решает – как вам поступить и какой сделать шаг. Он строит пути ваших судеб…

– Странные слова говоришь, Асур, – возмутился охранник.

– Я же говорю, Акир – не думай....

   Янур что-то заискивающе говорил Сабудаю, иногда размахивал руками, но тот, казалось, его вовсе не слушал. Он смотрел в сторону Амура, щурясь не то от солнца, не то по привычке.

– Давай монету, – сдался нищий. – Но сейчас ничего тебе не скажу. Хочу спросить у того человека нужное мне.

   Янур быстрее сунул монету в протянутую руку, пока нищий не передумал. У наблюдавших за этим действом вырвался облегчённый вздох и сбивчиво стали слышаться фразы – "Сабудай монету взял".

– У какого? – поинтересовался торговец.

– Тот, что с душой на плечах, – ответил нищий.

   Толстяк вопросительно посмотрел на Сабудая.

– У иноземца, которого ты привёл! – раздражённо уточнил нищий.

– А, этот… спрашивай конечно, уважаемый Сабудай! Позволь узнать – когда вновь буду мимо проезжать, могу ли слово твоё слышать?

– Можешь Янур, можешь… – Поднялся нищий на ноги и, шаркая по каменистой мостовой, направился в сторону повозок. С длинной бородой, невысокого роста, очень худой, казалось, будто ноги его сейчас подломятся, и он упадёт замертво от бессилия.

   Подойдя к Амуру, он поднял голову вверх и со слегка приоткрытым ртом уставился на ребёнка. Рядом стоявшие охранники тут же отошли подальше, будто от больного.

– Что ты хочешь, человек? – спокойно спросил Амур через мгновение.

   Нищий стал медленно протягивать руку вверх, она сильно дрожала, как у древнего старца. Рука вдруг резко опустилась, а на лице Сабудая появилось подобие улыбки. Она была неуклюжая и странноватая, как будто человек улыбнулся впервые за много лет, но от того что забыл как это делается, получалась непонятная гримаса.

– Спасибо тебе! – прошептал хриплым голосом нищий.

– Не за что благодаришь, – ответил Амур.

– Ты первый, кто за всю жизнь назвал меня человеком, а твой сын первый, кто показал мне этого человека…

   Амур запрокинул голову и взглянул на Зора. Тот смотрел на нищего, и на его лице играла едва заметная улыбка.

– Разреши слово тебе сказать, иноземец? – спросил нищий.

– Говори.