Летописи Ванильного некроманта. Том первый

И хотя девушка потом взяла их сторону, дралась рядом с Ведуном и всё такое, Омегыч накинулся на неё страшно и молча. Явно собираясь растерзать девчонку голыми руками. Ему даже удалось оцарапать её шею и плечи когтями, но рыжая даже не вскрикнула. Теро-Теро увидел увечья, которые не могла скрыть тонкая рубашка с открытым воротом. Чинить её не перечинить, эту калеку. В Ливендоде даже проснулся интерес, и он взял брата за плечо.

— Остынь, — сказал он. — Не тебе её судить, этим займётся её Гнездо. Ты лучше доведи дело до конца, — и он снова показал на дерево.

И оно вспыхнуло, да ещё как! Теро-Теро задумчиво уставился на огромный погребальный костёр отца и брата. В его руках появилась шкатулка Древнего, ныне бесполезная. Её он швырнул в пламя.

Омегыч не отпустил рыжую, держал её за руку. Но та и не вырывалась, стояла и смотрела на горящее дерево остановившимся взглядом. По грязным бледным щекам девушки бежали слёзы, а Ливендоду плакать было не дано.

— Она просила передать, — вдруг отрывисто сказал Омегыч. — Мать. Она сказала передать тебе — не идти на поводу своих эмоций, а отцу — поберечь себя. А Део…

Тут с уступа посыпались камни: почва проседала. От горящего дерева шёл жар, а болото всё наступало, и Теро-Теро затащил Омегыча и рыжую повыше. Они остановились возле деревца. Как и многие растения здесь, оно было нездорово — увядшие листья, почерневший от гнили ствол. Он оно вдруг задёргалось, заизвивалось, а потом покрылось зелёными побегами, распахнуло ствол… и оттуда выбрался абсолютно голый и ужасно злой рыжий парень.

— Ты! — закричал он Омегычу. — Ты что творишь, подлец? Убить меня решил, да, ёлки-веники?! Знаешь, как меня обожгло?! А дерево?! Ты уничтожил великое дерево!

От неожиданности Омегыч выпустил рыжую и оскалил зубы, и Теро-Теро увидел, что у него пробились не только крылья, но и хвост. Это было нехорошо — это могло его, между прочим, убить, потому что сорванец ещё не был готов перевоплощаться. И Ливендод, с трудом собрав мысли и эмоции, спросил как ни в чём не бывало:

— Так что Мать велела передать Део?

Мать — отличный рычаг, чтобы управлять Омегычем. Её авторитет для него слишком велик. Да и Део заметно успокоился, услышав про Мать. Вот оболтус… да если бы его не ожгло как следует, он и в себя бы не пришёл. Надо его ещё проверить, насколько ему аукнется пребывание внутри него ядовитого некроманта…

— Она сказала, что надо уметь прощать чужие ошибки, — с трудом произнёс Омегыч, постепенно принимая более человеческий облик.

Рыжая девушка бросилась к Ведуну, который выпутывается из веток и щепок. Тот нерешительно обнял её, и только после этого с удивлением взглянул на себя. Его щёки медленно залил румянец.

— То-то мне показалось, что что-то не так! — пробормотал друид. — Где-то у меня были ботинки… и штаны. Не то чтобы я по ним скучал… А где отец?

* * *

— Прощать ошибки, говоришь?! Не могла она такое сказать, — расстроенно и сердито проворчал Део-Ведун. — Это ты придумал, чтобы я тебя не побил.

Ему и братьям пришлось нелегко. Чтобы уберечь лес от пожара, начавшего распространяться по верхам, они очень долго валили отчаянно сопротивляющееся смерти дерево. В конце концов, верх они одержали. Део причитал над всем лесным великаном и над каждой его частью по отдельности. А когда Терхаллоу сдержанно и немногословно сообщил, что Лесной Дух не выдержал гибели центра леса и умер, Ведун пришёл в отчаяние.

Омегыч поверить не мог. О гибели отца друиду сообщили точно так же. Но Део лишь отмахнулся.

— Знаю я эти его штучки, — проворчал он.

А из-за дерева устроил истерику! И из-за какого-то чужого духа, пусть даже и лесного.

И теперь сидел на дереве, глядел на лес, растущий из болотной жижи, пил из берестяного кубка кислющее местное вино и ругался. Одежду ему кое-как подобрали — только вот всё было ужасно узкое и короткое. Део выглядел так, словно бросил кости на возраст, но уменьшилась только одежда. Мосластые руки и ноги торчали из штанин и рукавов, а обуви на его размер и вовсе не нашлось. Как он обходился без неё на стылом осеннем ветру, было неясно. Наверное, злость его грела.

— Это было сердце Натаринхоу, и оно умерло! Ты хоть понимаешь, что это значит для искалеченного леса? — спрашивал Део у Омегыча. — Это же катастрофа! Вот сейчас эта гадость засохнет, остатки нежити вы повыведете, а дальше что?

— Ну… дальше лес будет расти нормально.

— Дубина! Нет, не так, дубина — она деревянная, да. А ты… ты тупой звероящер. Неотёсанный болван!

Део отпил изрядный глоток вина и скривился.

Омегыч изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не треснуть этого раздолбая по шее. Сидит, обзывается…

— Почва отравлена, сейчас всё высохнет, и она засолится… а у деревьев тупо повреждены корни. Всё здесь превратится в пустыню, и довольно быстро. Эти бедолаги, если не переберутся куда-нибудь, повымрут. А всё ты!

Омегыч не выдержал и пнул друида по босой ноге.

— А что я? Я тут два дня, а ты три. Мы здесь вообще могли бы и не появиться. Всё, что тут было изувечено, сделано без нас. Так что помалкивай… оболтус.