Летучая мышь

— Вы хотите сказать, что не верите, будто Маршан был связан с Бракони?

— Я хочу сказать, что мой отчет министру не прозвучит достаточно убедительно.

— Согласен с Эндрью, — поддакнул гость. — Нужны дополнительные данные.

— Конечно, нужны. Я и собираюсь их добыть, — сказал я.

— Каким образом?

— Просмотрю документы гестапо и военной разведки — куда, кстати, ваши военные подевали их, когда забрали из Лиона?

— Они в Берлине. В Целендорфе — там находится специальный центр. Только, знаешь, у Барбье мало нашлось интересного.

— Не очень я этому верю, но неважно. Могу я познакомиться с тем, что хранится в Целендорфе?

— Рад буду помочь. Я свяжусь с нашим представителем.

— Кто там у вас, все ещё Уолтер Бейли?

— Он самый.

— Я его знаю, разыщу на месте.

— Он мог бы тебя встретить в аэропорту.

— Вот еще! Каждая собака в Берлине знает, чем занимается старина Уолтер. На публике с ним лучше не появляться.

— О кей, — сказал Хенк, — Было бы неплохо посмотреть эту штуку в Конше. У нас есть люди, которые в этом здорово разбираются.

— Подождем, что Гарри скажет. Пусть будет первооткрывателем.

Пабджой по внутреннему телефону попросил Пенни, чтобы она пригласила Гарри. И первым делом, когда тот пришел, спросил, нужна ли помощь.

— Спасибо, нет.

— Уверен?

— Вполне.

— А то наши американские друзья готовы…

— Не надо, спасибо.

Получилось несколько неловко, и Гарри попытался смягчить свой отказ:

— Я знаю ребят из американского спецподразделения. Если что — я с ними свяжусь. Но у нас и свои специалисты неплохие.

— Когда будет готов полный отчет?

— Денька через три-четыре.

— Отлично, — сказал Хенк, Но мои люди всегда рады оказать услугу, не стесняйтесь к ним обратиться.

— Спасибо, — повторил Гарри уже в дверях, — ничего нам не надо.

Когда ушел и Хенк, Пабджой сказал:

— Надо бы Вавра попросить послать кого-нибудь в этот Конш.

— Если он этого не сделал до сих пор, то теперь уже там делать нечего, — я вспомнил "мерседес" на дороге. — Разве что мы выразим таким образом готовность к сотрудничеству.

— Ладно, я с ним поговорю потом, — сказал Пабджой.

В тот же вечер я позвонил Отто Фельду.

— Возвращаюсь завтра в Париж, — сказал я ему, — Надо бы повидаться. Может, позавтракаем вместе?

— Дурацкая американская привычка — деловой завтрак. Что, плохи твои дела?

— Хуже некуда. Но, может, мне это только кажется.

— Ладно, приду. Закажи мне овсяные хлопья.

За едой — у него хлопья, у меня яичница — я объяснил ситуацию.

— Понимаешь, это задание не хуже всякого другого, но никогда ещё я не ощущал себя в таком проигрыше. А тут ещё Хенк Мант норовит стать хозяином положения.

— Чем я могу помочь?

— Ты не находишь, что все эти копания в прошлом Маршана — дурацкая затея?

— Конечно, нахожу. В том смысле, что расследования такого рода никогда не приносят того результата, который с самого начала ожидается. Какой-нибудь результат да будет, только не тот, на который рассчитываешь.

— Тогда на кой черт я время теряю?

— Это ведь твоя профессия, не так ли? Кто ты такой, приятель, чтобы получать радость от работы, чем ты лучше остальных?

— Звучит хорошо, только я не о том. Вот уже три человека умерли — и ещё кто-то умрет. Может, я сам. А чего я, собственно, добиваюсь?

— Чтобы премьер-министр получил ответ на свой вопрос — неважно, правдивый или нет. А тебе, если уцелеешь, дадут новое задание — столь же идиотское. — Произнося это, Отто с наслаждением уплетал свои хлопья и попросил ещё кофе.

— Отто, знаешь, я иногда думаю, что с работой надо завязывать. Не то, чтобы нервы не выдерживают — нервы у меня в порядке, — но просто хочется делать что-то, что имеет значение и смысл.

— А контрразведка, ты считаешь, не имеет ни значения, ни смысла?

— Другому бы не сказал, а тебе скажу: не имеет.

— Другой бы тебя и не понял, а я пойму. Может, Кэри, ты не в достаточной степени неврастеник. У неврастеников, как ни странно, большое преимущество. Когда они подключают к работе эту свою неврастению, то вся их энергия, все чувства идут в дело. И не мучаются они сомнениями, заботами всякими. Неврастеничный кэгэбэшник исступленно ненавидит американцев — и этой ненавистью жив, она ему помогает. Другой какой-нибудь псих одержим интригами, заговорами, конспирацией — весь мир против него, чистая паранойя. Зато она делает его прекрасным агентом. А ты, Кэри, слишком здоровый малый, чтобы играть в такие игры. Ты ведь любишь женщин, правда?

— Люблю.

— А хорошо приготовленного цыпленка под соусом?

— Ну да.

— А когда кого-нибудь приходится пристрелить в интересах дела расстраиваешься…

— Это точно.

Отто утерся салфеткой и погладил себя по животу.

— Будь поосторожнее, мой мальчик. Твоим занятиям столь простые вещи не приносят пользы. Возвращайся в Париж и выкинь из головы мою болтовню.

ГЛАВА 15