«Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)

<…> Приезд высланных я переживаю как величайшее бедствие. Когда приехала первая группа (Франк, Бердяев, Ильин) в этом был какой-то индивидуальный отбор людей. Теперь же попросту, как кусок дерна с одного кладбища на другое, как кусок мертвой кожи пересадили окончательно отживший культурный пласт из России в Берлин — для чего? — Конечно, для того, чтобы возглавить эмиграцию, говорить от ее имени и тем самым не позволить народиться ничему новому, живому и, следовательно, опасному для большевиков. Ведь если Ленин, говоря и действуя от имени России, по существу ничего общего с ней не имеет, но ведь и та интеллигенция, которая, конечно, с расчетом выслана большевиками, никого больше не представляет и будет только компрометировать эмигрантские новые поколения. Если бы видели, какую пошлость развели г-да Гессены[123] и прочие мерзавцы! Побежали на вокзал, сразу кого-то «кооптировали» в свои дохлые группы и партии, словом, обрадовались страшно. А какая польза? Что делается в Праге? Есть ли связь студенчества с профессурой? В том-то и горе, что вся русская профессура старшего современного поколения не столько явление академически-научное, сколько специфическая культурная порода людей, оторванная от существа России и характерная лишь для определенного исторического периода. Положительно, дьявольски умны большевики! Будет на что кивать в России! — Вы нас не хотите, а кроме нас есть только «Руль», «Дни», Кускова, «Накануне» и, право, мы большевики лучше![124]

<…> Воздух чист и небо сине,
В сердце мир и благодать.
Даже… Мартову в Берлине
Не хочу я зла желать.
— Он, наверное, не знает,
Эта высохшая тля,
Как внезапно расцветает
Сердце, небо и земля!

Дон-Аминадо. «Карнавал»

Другой документ — заметка из монархической газеты — еще более резок и провокативен:

<…> в Берлине, среди русской эмиграции возник вполне естественно вопрос: чем руководствовалась, собственно говоря, советская власть <…>

<…> Участились расстрелы, массами высылают представителей умственного труда в советские губернии, где они в тяжелейших условиях концентрационных лагерей, разумеется, обречены на гибель. <…>

В чем же дело? <…> Почему одним дарят свободу, возможность выезда из советской тюрьмы за границу, а другие обрекаются на лютые муки и смерть?

Вопрос тем более основательный, что многие из этих счастливчиков хорошо одеты, имеют веселый вид и приехали сюда с деньгами.

Судите сами. Профессора собираются открыть в Берлине русский университет. Хотят с места же открыть 3 факультета. Приехали, значит, надолго; о возможности скорого возвращения на родину не помышляют.

Откуда же средства на организацию университета? Говорят, что средства предоставлены сменовеховцами…

<…> очевидно, что советская власть принимает все меры для разложения кристаллизирующихся за границей монархических групп.

<…> Под подкупающей личиной «пострадавших», жертв большевистского засилия могут оказаться и прямые агенты советской власти, специально подосланные для пропаганды среди эмиграции.

<…> Подарив эмиграции ничему не научившихся «демократов» крайне левого толка, советская власть поступила буквально так же, как в свое время немцы, когда они доставили нам в Петербург в запломбированном вагоне целый букет коммунистов с Лениным и Троцким во главе…[125]