Летучий корабль

— Ухожу, — Павел, удивляясь, как стремительно развиваются события, взял кошелек и надел ветровку. На улице было темно. Павел автоматически, словно все пути вели к морю, спустился вниз, мимо заборов, фонарей и вытянутых свечками деревьев, на залитую водой набережную. Ялта, которая днем отторгала Павла карикатурной сутолокой, сейчас присмирела, и ему было на удивление хорошо. Побережье от Гурзуфа до Ливадии, насколько хватало глаз, искрилось огнями. Волны бухали, обрушивались на волноломы и затопляли ступени лестницы. Тяжело переваливаясь, пришел катер, и кто-то на борту ругнулся в матюгальник.

Пронзительные огни настраивали на лирический лад, и Павел загадал, из каких краев приехала в Ялту узколицая девушка, которая не показалась ему привлекательной. Отдых начинался странно, и внутренний голос подсказывал, что приключения только начинаются. Павла, привыкшего к эскападам друга, все же раздражало, что его бесцеремонно изгнали из уютной комнаты с телевизором и диваном — в бурю и в ночь, на чужие улицы, на холодный пляж.

Под ногами хрустела вязкая галька. Город с людьми остался за спиной — только на пирсе отрешенно маячила сутулая фигура. Наблюдая за яростными накатами волны, Павел присел на полуразбитый ящик, валявшийся у стенки. Воздух лился в легкие. Впечатления, уложенные в сегодняшний день, настроили нервы, и без того обостренные дорогой, на лад щемящего и тревожного предчувствия.

Он думал, что с трудом учился, кое-как переползая с курса на курс, но что работать ему, может быть, будет еще труднее. Самолет, к которому приступал "Витязь", казался настолько революционным, что старых работников брала оторопь. Несколько руководителей подразделений уже наотрез отказались участвовать в авантюре. Безумие проекта состояло в том, что самолет управлялся не технической оснасткой, а нервной системой, делаясь как бы продолжением человеческого организма, снабженного летательным придатком.

— Ничего мудреного, — объяснял тогда Игорь, бегло сунув нос в источники. — Чем летательный аппарат отличается от протеза? Все дело в навыках.

Павел не разделял Игорева энтузиазма: он не видел себя среди воспламененных безумцев, которые довели бы до ума неординарный замысел. Он больше рассчитывал, что на долю "Витязя" хватит традиционных программ, которые не требовали прихотливой фантазии.

Пока он рядил, чем для него обернется эта экзотика, шторм стихал. Одинокая фигура двинулась к набережной, волоча ноги, словно утяжеленные гирями. Залитая солнцем посадочная полоса и стремительное удаление симферопольских окраин мелькнули в памяти Павла, наблюдающего нырки огней полупустого катера, который швыряло на волнах на пути в Ливадию. Возникло странное видение: Павлу почудилось, что он летит, — и от скорости, от бьющего в лицо ветра и от предвидения фатально набегающей пропасти у него закружилась голова и его затошнило, — он сжал кулаки и вдохнул полной грудью, радуясь облегчению, которое сперва принял за избавление от приступа, но обнаружил, что недуг не отпустил его, а обернулся любопытной химерой: измученные нервы внушили ему, будто он перевоплотился в кого-то, кто умеет летать, — в птицу или в самолет, — убеждая, что это его родная среда и что ему нравится парить в небе. В лицо бил мокрый ветер, и Павел прикрыл глаза; в мозгу пульсировал могучий импульс восторга, который передавался всему телу, ощущавшему власть над высотой и пространством. Ликование не помешало все же включить логику, и Павел, утомленный боязнью странного самолета, который интриговал его месяц кряду, решил, будто некое наитие показало ему на практике, что чувствует человек, пилотирующий чудо-машину. От этого открытия у него перехватило дыхание, и он поразился, до чего оказались недальновидны все инженеры, специалисты, кандидаты наук и прочие доморощенные эксперты, которые жужжат по курилкам, не вникая в волшебство проекта. Живой самолет.

Волна наползла на ботинок и спугнула видение. Промокшая нога охладила пыл визионера и с неловкостью за экзальтированные мечты вернула к реальности, в которой он, бывший студент-троечник, который едва не провалил диплом, сидит на мокром пляже в городе, где нет ни одной знакомой рожи, и не знает, куда пойти на ночь. Вздыхая, он все-таки поднялся в гостиницу и отыскал в этажной рекреации закуток, где кое-как пересидел ночь в мучительном полусне, перебирая фразы, обращенные в воображении к Игорю, и воскрешая по крупицам, — выбирая сладкий опыт из мышечной памяти и ловя мысли, ускользающие в дремоту, — удивительную иллюзию живого самолета.

К утру он, злой и измученный, заметил, что мимо, не тронув странного гостя, прошла уборщица в домашних тапках. Потом заиграло радио и захлопали двери. Павел потянулся всеми конечностями и, вскочив на ноги, метнулся к номеру — постучал и уже собрался на стойку за ключами, когда щелкнула задвижка, и выскользнул в накинутой рубашке босой Игорь, притворяя за собой дверь.

— Ты как? — спросил он, глядя невидящими глазами сквозь Павла. — Можешь принести вина? И еще: позвони моим — или своих попроси, чтобы они…