Летун

Теперь вот прибыли гонцы. Об их появлении Хозяин сообщил заранее через верного проводника поезда Кострома-Минск. Сообщил также, что собирается менять место жительства, и нужна берлога – отсидеться. Попросил помочь, обещал щедрую оплату и хороший задаток. Слово своё сдержал, значит, и он выполнит свою часть договора.

– Завтра утречком выезжаем, – сказал Прохор, разливая водку. – Я на станции лошадь возьму, телега тоже есть. Оглядитесь на месте, посмотрите жильё, с людьми познакомлю. Там чужаков тоже не любят, а вот своим завсегда помогут.

Выпили. Фрол захрустел огурцом, Савва накинулся на картошку, а Иван закурил вторую самокрутку.

Утром следующего дня, когда трое пришлых и Прохор Завалов отправлялись по лесным дорогам Брянщины в богом забытые Куличи, Сосновцев с Селивёрстовым проснулись в управлении, в ставшей уже родной гостевой комнате. Ни одного командированного полицейского они так и не увидели, зато хорошо выспались. На том, чтобы друзья ночевали в участке, настоял Постышев.

– Главарь скрылся, о том, что бумаги вы отдали, Андрей Павлович, он не знает. Мало ли, что придёт головорезу в голову? И Никодим Митрофанович – вы ж постоянно вместе! Нет, господа, пока дело не окончено, оставайтесь тут. С Амвросием Потаповичем, господином приставом, я поговорю. Думаю, он будет не против. Мне так спокойнее будет. Так что, отдыхайте, ужин вам принесут из трактира. А я, с вашего позволения, пойду писать отчёты. Да-с, главная наша работа – писанина, а главное оружие – писчее перо.

Однако наутро никто ограничивать свободу друзей не собирался. Чихов занимался своими делами, новый унтер-офицер, присланный из полицейского управления вместо Пришвина, принимал дела. Постышева не было видно, и «постояльцы нумеров» отправились завтракать. Плотно перекусив в трактире, они внезапно ощутили некую пустоту вокруг себя. Несколько дней события следовали друг за другом плотной чередой, не давая порой дух перевести. Им грозила смертельная опасность, приходилось бросаться в погоню за злоумышленниками или удирать самим. И всё ради высокой цели, а теперь – вроде как стали никому не нужны.

Селивёрстов заказал ликёр, принялся раскуривать свою любимую сигару. Сосновцев задумался: когда Постышев передаст его в Коллегию? Произойти это должно непременно, предстоит ещё объяснение по поводу знаний, принесённых из будущего. Как там всё повернётся, что решат эксперты? И очень хотелось повидать Натали. Вспомнилось, как стояла она на пирсе, когда Андрей готовился взлететь с помощью Русланова и его «Иоланты». Как смотрела, и взгляд этот придавал сил…

– Сударь, вам велели передать, – вывел Сосновцева из задумчивости голос полового. Детинушка с перекинутым через руку полотенцем подавал сложенную вдвое записку.

– Кто? – удивился Андрей.

– На словах передавать ничего не велели-с, – поклонился половой. – Господин в пальто, не посетитель. Кликнули, указали, кому передать, и вышли вон.

– Странно, – приподнял бровь Селивёрстов. – Однако не томите, Андрей Павлович, посмотрите уж скорее, что там?

Сосновцев развернул листок. На нем ровным почерком было написано несколько строк: «Если тебе дорога та, которая живёт в доме у реки, спустись по Стрелецкой улице до часовни. Приходи один, или разговора не будет». И всё, но и этого было много. Натали! Неужели ей угрожает опасность?! Недаром, видно, только что вспоминал девушку, тут и со стороны напомнили – но в каком смысле?

– Геноссе, я на минутку… – пробормотал Андрей вскакивая. – Посидите, покурите сигару, я быстро вернусь…

И боком выбравшись из-за стола под недоумевающим взглядом друга, бросился на выход. Трактир располагался на Стрелецкой, неподалёку от полицейской части, а ниже, почти на берегу Боровка, действительно стояла старая часовня. Служили там ещё службы, или православный народ предпочитал ходить в церкви, коих во Владимире было великое множество, Андрей не знал. Но вид часовня имела запущенный и заброшенный.

Сосновцев, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, добрался до скромного теремка без окон и с покосившейся дверью. С обеих сторон улицы высились глухие заборы, и ни единого прохожего на тротуарах. Он обошёл часовню вокруг – ни души. Подошёл и толкнул дверь. Та неожиданно легко, без скрипа отворилась. Внутри царил густой сумрак, свет едва пробивался откуда-то сверху. На миг Андрей застыл на пороге – слишком уж всё это напоминало элементарную ловушку, – но вспомнил о Натали и решительно шагнул внутрь.

Ослеп с яркого света, зажмурился, чтоб глаза быстрее привыкали к полумраку, и тут же почувствовал, как в поясницу упёрся твёрдый предмет. Ствол, тут не перепутаешь! И подтверждая самые неприятные предчувствия, сзади прошелестел голос:

– Ну что, привет, Андрюха.

– Юрка… Я думал, ты погиб тогда.

– Ясное дело. Друга течением под лёд уносит, помочь – кишка тонка. Конечно, погиб.

Сосновцев молчал. Перед глазами маячил мальчишка на заснеженном берегу реки, отползающий от опасной закраины задом наперёд.

– Я не смог. Нам ведь было по двенадцать…