Летун. Фламенко в небесах

Звучат прощальные речи. Подобного я наслушался ещё в той своей жизни — на пионерских линейках, в военном училище, на праздниках в авиаполку, по телевидению… Очень много хороших и правильных слов. Пока что — в тридцать восьмом году — люди в них верят, а многие и поступают так, как говорят. И это даже хорошо… Если бы верили и поступали так все. Но это, к сожалению, не так. На каждого храбреца, идущего в лобовую атаку на вражьи самолёты, где-то далеко в тылу находится один — а чаще и не один — стремящийся на «Ташкентские фронты». И что обиднее всего: потом, когда отзвучат залпы войны, а погибшие в таких вот лобовых атаках и таранах герои массово упокоятся под зелёной травой могил, те «господа ташкентцы» повылазят на свет. Они-то выживут!

А эти… Весёлые люди, сильные, светлые люди — далеко не все. И ладно бы — в бою — такая у мужчин работа: защищать Родину и умирать за неё, иногда за тысячи километров… Но ведь будут и те, кто застрелится, в первые дни Большой Войны потеряв почти всю авиацию вверенного округа или полка, и те, кого «заберут», а после — кого «отправят на шлёпку», кого — уже к середине войны — выпустят и пошлют — нет, не на фронт, а учить «зелёных» курсантов в военные училища по ускоренному курсу «взлёт-посадка», а кто-то «от звонка до звонка» будет валить лес или строить железную дорогу на Норильск. Тоже нужное дело, конечно, но учили-то пилотов не для этого…

Хотя сейчас в Союзе многое изменилось, майская попытка переворота показала, что органы НКВД в прежнем составе не справляются с задачей борьбы с внутренней контрреволюцией. Когда Ежова сняли и перевели в Наркомсвязь в моей прошлой истории[2]? Кажется, в конце тридцать восьмого? А здесь — в середине июня прошлого, тыща девятьсот тридцать седьмого года отправлен республиканским Наркомом внудел в Казахскую СССР, благо, там ему всё знакомо[3]. Теперь чекистами рулит Михаил Фриновский, бывший ежовский зам. Притом он хорошо известен и Сталину, и новому Наркому обороны Егорову ещё по Гражданской войне, когда он служил в Особом отдел Южного фронта. Он гораздо аккуратнее и не собирается без прямого приказа от Самого устанавливать «рекорды по посадкам».

Так что, может, и пронесёт лётчиков-«испанцев»…

После того, как лайнер отвалил от причала, нас, «безлошадных» пилотов, погрузили в автобус и примерно через час мы уже были на заводском аэродроме. Да, в нескольких километрах от Аликанте в пещерах Канелобре, что расположены внутри горы Сьерра дель Кабезо, функционирует небольшой завод, где испанцы производят сборку и ремонт советских самолётов. Советские пилоты, возвращающиеся на Родину, прилетели с фронта именно сюда, чтобы испанские камарадос привели в порядок оставляемые в Испании самолёты. Рабочие честно возились с ремонтом полтора суток — и вот теперь по краю аэродрома, прикрытые сетками Симингтона[4] от воздушных наблюдателей, выстроились девять «подшаманенных» истребителей. Семь И-15 и пара И-16.

Снова митинг, на сей раз под горными сводами — ну не могут здешние революционеры обойтись без идеологической подпитки! Рабочие рассказывали, как они рады помогать Народной армии бороться против мятежников, говорили много тёплых слов в адрес лётчиков и требовали покарать мятежников. В ответ выступали наши парни, обещая на полученных сегодня самолётах крепко бить врага. Пришлось выступить и мне:

— Товарищи! Мы знаем, как тяжело сейчас в тылу. Нормы по карточкам совсем невелики, а работы у вас много. Вашим детям трудно учится, потому что многие учителя ушли на фронт и школьные классы пришлось укрупнять. Больницы превращаются в военные госпитали. Многие ваши друзья воюют и вам, вашим жёнам и сёстрам приходится работать на их месте. Я плохо говорю по-испански, потому что прибыл сюда из Америки, но я дрался в небе Испании против фашистов и из Италии, и из Германии и против мятежников. Правительство Республики наградило меня — но главная награда — это ваша поддержка! И сегодня, когда вы даёте мне новый самолёт взамен погибшего в бою, я крепко вам благодарен и обещаю — первую же воздушную победу на нём я посвящу вам, вашему труду, вашим крепким рабочим рукам. В конце концов фашизм будет повержен. Прорвёмся[5]!

Двухчасовая проверка принимаемых самолётов, загрузка боекомплекта, росписи в формулярах приёмки. Наконец, команда «По самолётам!», раскрутка пропеллера авиастартёром, и один за другим истребители поднимаются в воздух, чтобы там, после почётного круга над горой, разделиться: пара «москас» направляется к Мадриду, на запад, «чатос» — на север.

Здравствуй, Небо! Спасибо, что дождалось.

[1] В нашей истории советские лётчики оставались в Испании до середины октября 1938 года.

[2] Герой путает: Н. И. Ежова перевели из НКВД на должность Наркома водного транспорта. Потом, правда, и оттуда сняли, посадили, судили и расстреляли.

[3] В 1925–1926 годах Н. И. Ежов работал заместителем ответсекретаря Казакского крайкома ВКП(б). В изменившейся истории послан туда же, но не по партийной, а по чекистской «линии». Исполнитель-то он был отличный…