Лев

Дама рядом со мной, которая лет пятнадцать назад тоже была горячей русской девчонкой, заинтересовалась новеньким. Я почувствовал, как усиливается исходящий от нее запах сирени, и она сказала с сильным акцентом:

— Вы не русский.

— Что меня выдало?

— Ваш русский язык ужасен.

Твой английский тоже не блещет, дорогуша.

— Часто сюда приходите?

— Да, конечно. — Затем она продемонстрировала правильное произношение слов «спасибо», «пожалуйста» и «Столичная» и заставила меня повторить.

Видимо, у меня не получилось, и она предложила:

— Возможно, еще одна водка вам поможет.

Мы посмеялись и познакомились. Ее звали Вероника, и она происходила из Канзаса. Нет, из Курска. Я назвался Томом Уолшем. Я заказал еще по одной. Она пила коньяк, который русские очень любят — как не любить, по двадцать-то баксов за рюмку? И я даже не мог записать это в счет служебных расходов.

Однако, вспоминая известный афоризм Ницше, самый распространенный вид человеческой глупости — это забыть, что ты должен сделать. И я сказал:

— Мне нужно встретиться с одним человеком, так что пока.

— И не потанцуем? — надулась Вероника.

— Я с удовольствием. Если вы не уйдете. — Я повернулся к бармену. — Еще один коньяк для дамы — на мой счет.

Вероника подняла бокал и сказала по-русски:

— Спасибо.

Я расплатился наличными и прошел в ресторан. Здесь вкусно пахло, и мой пустой желудок возроптал. Я подошел к метрдотелю — джентльмену в черном костюме. Секунду посмотрев на меня, он понял, что я иностранец, и заговорил по-английски:

— Чем могу помочь?

— Я хочу видеть мистера Корсакова, — ответил я.

Кажется, он удивился:

— Он ждет вас?

Ну что ж, Борис жив, и он здесь. Я ответил:

— Я его старый друг, — и протянул свою визитную карточку. Полагаю, ему не понравилось то, что он там прочел — «Оперативная группа по борьбе с терроризмом», и я сказал: — Я здесь неофициально. Пожалуйста, отнесите это мистеру Корсакову, я подожду.

Он поколебался, но ушел в заднюю часть ресторана и исчез за красной портьерой.

Я оглядел ресторанную зону. Стена позади сцены с музыкантами возвышалась на двадцать футов — двумя ярусами, и по центру верхнего, под потолком, в огромном зеркале отражались огни хрустальной люстры. Наверняка это зеркало двустороннее, и кто-то, сидя за ним, видит весь ресторан. Возможно, там кабинет Бориса — и я помахал рукой.

На сцену вышли три певицы, все как на подбор высокие блондинки и, конечно, очень красивые. Мое внимание было настолько поглощено ими, что я не заметил, как подошел метрдотель. С ним был белобрысый, стриженный ежиком парень, одетый в костюм свободного покроя, подходящий только для тяжелоатлета. Метрдотель сказал:

— Это Виктор. Он отведет вас к мистеру Корсакову.

Я двинулся вслед за Виктором через ресторанный зал. Он отодвинул красную портьеру, и я оказался в коридоре с запертой стальной дверью, которую Виктор открыл ключом. Мы вошли в комнатку с двумя креслами, еще одной стальной дверью и лифтом. Единственное, что привлекло мое внимание, — вращающаяся видеокамера на потолке.

Другим ключом Виктор открыл двери лифта и жестом пригласил меня внутрь. Когда мы поехали, я спросил его:

— Так вы здесь шеф по десертам?

Он продолжал смотреть прямо перед собой, но улыбнулся. Немного юмора очень помогает для наведения мостов через пропасть между людьми. К тому же он понимал по-английски.

Двери лифта открылись в такую же прихожую, как внизу, включая камеру наблюдения и стальную дверь — эта была с глазком, снабженным широкоугольной линзой. Виктор нажал на кнопку, и через пару секунд засов отодвинули и дверь открылась.

В проеме стоял Борис.

— Рад видеть вас живым, — сказал он.

— А я — вас.

Глава 7

Борис подвел меня к мягчайшему креслу и сам сел напротив в такое же. На нем был черный костюм европейского кроя и шелковая рубашка с распахнутым воротом. Похоже, он до сих пор в неплохой форме, хотя и не так худ и силен, как я помнил.

Борис налил водки в две хрустальные рюмки, поднял свою и сказал по-английски:

— Ваше здоровье.

Его английский был почти безупречен; наверняка с тех пор, как я видел его в последний раз, он выучил много новых слов, таких как «налоговая декларация», «оборотный капитал» и так далее.

— На здоровье, — ответил я по-русски, что, как мне казалось, означает «ваше здоровье». Или «я тебя люблю»?

Затем Борис сказал что-то Виктору, тот пошел к двери, но открыл ее не раньше, чем посмотрел в глазок. Может быть, для русского ночного клуба это нормальная предосторожность? Или все-таки паранойя? Виктор ушел, и Борис закрыл за ним дверь.

Я встал и посмотрел в двустороннее зеркало на полстены, через которое был виден практически весь ресторан и бар. Вероника сидела все там же. На задней стене ресторана, в окнах, как в рамах картин, виднелись пляж и океан. Неплохо, Борис. Получше, черт возьми, чем в Ливии!

— Вам понравилось шоу? — спросил Борис. Наверняка он наблюдал за мной, когда я стоял у стойки метрдотеля.

— Вы поставили отличное шоу, — ответил я.

— Спасибо.