Лев Гумилев

Гумилёв вовремя осознал, что поторопился назвать «перестройку» «последним шансом», даже — «единственным шансом» на дальнейшую жизнь, поскольку, согласно его концепции, исторический опыт свидетельствует, что суперэтносы, не пережившие этот фазовый переход, просто прекращали свое существование как системы, распадались и входили в состав других суперэтнических систем. Что касается судьбы русского этноса, то здесь Гумилёв был более чем категоричен. «Мы кризисно перейдем в инерционную фазу этногенеза, — утверждал ученый, — когда начнется постепенный упадок русского этноса, а затем, через энное время, и уход его со сцены истории. Так было со всеми. Но зато у нас есть несколько сот лет для созидания и для игры со счастьем»…

Давнему единомышленнику Айдеру Куркчи он доверительно сказал: «Вспомните, я первым назвал появление у нас нового Августа и его императрицы — Горбачевых… Я не ждал этого события, это история этногенеза постучалась в наши заколоченные окна, и я постарался открыть истории дверь. Я видел в 85 году в телевизоре нормальное лицо говорящего человека, и я понял, что спазм в этногенезе заканчивается, что я вижу Обывателя в высоком значении слова, мне стало ясно: наступает этнический плавный переход в покой — после ста лет страшно изнурительного износа русского этноса… Наступает инерционная фаза. <…> Россия потерпела поражение этническое: плевать, если бы политическое или военное, как Германия или Япония, а именно этническое — раскол посредине, равновесие между жизнью и смертью нарушено. А это невосполнимо. Молодые люди у меня на лестнице живут, мечтают стать греками или турками… Так что кончайте вашу перестройку, вами все равно будут править ничтожества».

Незадолго до смерти он высказался совершенно определенно о будущем российских этносов: мы стали свидетелями рождения «нового суперэтноса на поле поражения, грязи и дерьма» (напечатано это было уже после его кончины). И происходят сии мучительные роды вопреки рыночным принципам Запада и духовным ценностям Востока. Ибо Россия — это даже и не страна вовсе. Россия — это целый континент (по имени Евразия, естественно).

Что же будет дальше? «Сроков мы не знаем, — отвечал Лев Николаевич на вопрос одного из корреспондентов. — А насчет русского народа я вообще говорить не стану. У меня нет достаточно исходных данных. Для того чтобы сделать точный расчет, нужен не только компьютер — он у меня есть, но в достаточном количестве исходные данные. Необходима информация. Верная статистика, а нам давали главным образом дезинформацию. Поэтому, естественно, правильного прогноза мы сделать не можем». В предисловии, написанном в 1990 году для детского издания «Закона Божьего» (подобных работ за ним еще не значилось), Гумилёв подытоживал: «И в наше время, когда мера грехов наших через край и страна наша находится в состоянии кризиса, только искренний подвиг нашего народа может смягчить промысел Божий и умолить Его даровать нам спасение от зла мира сего».

Лев Николаевич отнюдь не чуждался богословской проблематики (точнее было бы сказать — богоискательских идей). В его архиве сохранился любопытный ныне опубликованный текст на данную тему, получивший название «Апокриф»:

«<…>1. Бог, сотворивший мир, — личность, но отнюдь не Абсолют.

2. Создав пространство вне себя, он ограничил себя, ибо сам находится вне созданного им пространства. Следовательно, он не вездесущ.

3. Создав время, явление самостоятельное, он ограничил себя, ибо он не может сделать бывшего небывшим. Следо­вательно, он не всемогущ.

4. Создав души, наделенные свободной волей, он не может предугадать их поступки. Следовательно, он не всеведущ.

5. Это так, потому что он добр, ибо если бы он был вездесущ, то он был бы и в зле и грехе, а этого нет.

6. Это так, потому что он милостив, ибо если бы он был всемогущ и не исправил бы зла мира, то это было бы не сострадание, а лицемерие.

7. Это так, потому что если бы он был всеведущ, то он знал бы и злые помыслы людей, которые тем самым не могли бы поступить иначе, дабы не нарушить волю его. Но тогда за все преступления должен отвечать он, а не люди, которые всего лишь исполнители.

8. Бог — добр, следовательно, неповинен в зле мира сего, а источник зла — сатана. Но если сатана сотворен Богом, то вина за его дела на Боге. Так как этого не может быть (это противоречит первому принципу), то значит — сатана не тварь, а порождение небытия и сам небытие.

9. Но сатана действует, значит, небытие может быть активным, но, конечно, не само по себе, а через влияние на свободную волю людей, через необратимость времени и через разрывы в пространстве.

10. Те люди, животные, демоны, которые свободным волеизъявлением принимали закон сатаны, превращались в нежить и теряли высшее благо — смерть и воскресение, ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни воскреснуть.

11. Смерть сама по себе не зло, ибо за нею идет новая жизнь или полный распад и забвение. Зло и ужас — вечная неудовлетворенность без надежды на конец. Это и есть царство сатаны.