Лев Яшин. Легендарный вратарь

Маслаченко никак не может смириться тем, что Яшин выделялся на фоне даже персонального богатства всей советской вратарской школы. Чтобы протащить идею равновеликости с колоссом, он, так и быть, готов взять себе в компанию еще несколько коллег. «В то время у нас в стране было не меньше трех-четырех вратарей уровня Яшина… И я в том числе» – это из «Огонька». «Лев Иванович, конечно, классный вратарь», – снисходит Маслаченко уже на страницах «МК». И продолжает: «Но в то время были в нашем футболе и другие классные вратари – Котрикадзе, Макаров, Беляев, Разинский, Маслаченко». В «Спорт-экспрессе», проводя ту же мысль, называет еще Банникова, Кавазашвили, Рудакова, не очень, правда, жалуя последнего.

Случайно ли Владимир Никитович бросил фразу, что при всей своей стабильности и титулованности Евгений Рудаков не слишком запомнился? Киевский вратарь – один из немногих, кто в какой-то степени унаследовал от Яшина изысканную простоту действий, когда, по выражению Эдуарда Стрельцова, вратарь не задирает ноги, если мяч рядом. Так что оценка, которой удостоен Рудаков, вполне могла быть вольно или невольно перенесена на него с ревнивого, необъективного взгляда на Яшина.

Коли уж вся перечисленная Маслаченко обойма или по крайней мере, как он высчитал, три-четыре вратаря действительно достигли уровня Яшина, спрашивается, почему же ни один из них ни в одном опросе специалистов не получил ни одного голоса при избрании символических сборных страны или лучших игроков за 50, 70, 100 лет отечественного футбола. Неужели «выборщики» – авторитетные старейшины футбольного и журналисткою корпусов – отказали достойным претендентам под давлением «обожателей» Яшина из прежних верхов? Смешно даже предположить, что Б. Аркадьев, Н. и Ан. Старостины, М. Товаровский, М. Сушков, М. Якушин, Г. Качалин, Ю. Ваньят, М. Мержанов и многие другие уважаемые люди футбола могли испытывать какой-то нажим, оглядывались на чей-то указующий перст в этом своем выборе. Между тем некоторые современные публикации создают впечатление, что контроль власти распространялся абсолютно на все закоулки бытия, однако властители были не настолько безмозглыми, чтобы опускаться до всякой малости.

Я сам организовал выборы «сборной 50-летия» и десятки лучших футболистов СССР для публикации в справочниках-календарях 1967 и 1987 годов. Так вот, многие участники, перебирая звучные имена, на моих глазах вписывали с ходу, не раздумывая, только два-три – Льва Яшина, Григория Федотова, Всеволода Боброва. Если и находились у Яшина конкуренты, то никак не игравшие рядом коллеги, а предшественники – Николай Соколов и Владислав Жмельков, да и то отнявшие у него во всех выборных кампаниях суммарно лишь несколько голосов.

Разумеется, составление всевозможных рейтингов – это всего лишь род футбольной забавы, дополняющий интерес к чарующей игре. Но и весьма показательный, поскольку позволяет уточнить общественные оценки, приводя к единому знаменателю разные мнения. Однако в устроенных за полвека опросах не то что разных, даже двух мнений среди десятков эспертов не обнаруживается: в 50—60-е годы, когда выступал Яшин, он был среди своих собратьев вне всякой конкуренции! И уже только поэтому усилия Маслаченко с примкнувшим к нему Разинским доказать обратное совершенно напрасны. Но многообразные попытки взбудоражить, завести через СМИ сегодняшнюю общественность, не ведающую о твердом вердикте футбольной истории, требуют рассмотрения по существу.

Все те, кто играл параллельно с Яшиным и пришел ему на смену, были и в самом деле хорошие, некоторые – даже очень хорошие вратари. Но все же до яшинской выси им было далеко, скажем так, и статистически, и стилистически. В спортивном отношении им еще изредка удавалось приближаться к яшинской планке или даже дотягиваться до нее, как тому же Маслаченко в 1961–1962 годах. Но всего на два-три, от силы четыре-пять сезонов, в то время как за плечами Яшина свыше трех таких пятилеток более или менее устойчивой, с незначительными перепадами игры высокого качества и, как следствие, столь же длительного пребывания в сборной. Вплоть до 40-летнего возраста! За это время сменилось несколько поколений вратарей, а Яшин все блистал.

Неужели стабильность, измеряемую длинной чередой лет, могли затмить в сознании Разинского всего лишь «моменты, когда Яшин был явно не в форме», свойственные, как знает даже полный дилетант, любому, в том числе самому выдающемуся спортсмену? Впрочем, такие вопросы следует адресовать скорее Маслаченко, поскольку в обескураживающих высказываниях Разинского, подкрепляя мою догадку, улавливается не только маслаченковская «идея фикс» – даже его лексика.