Лев Майсура

За несколько дневных маршей главная армия подошла к местечку Чакмалур. Отсюда недалеко было до горного перехода Чангам, который ведет на высокое плато Майсура. В Чакмалуре был разбит лагерь, сделан смотр войскам.

Весь день второго января 1783 года прошел в лихорадочных приготовлениях. Навстречу шахзаде были направлены славнейшие полководцы, вазиры и мунши. Регентский совет собирался было послать несколько пехотных кушунов[105], а всю армию построить в две шеренги по пути следования наследника. Однако Типу дал знать, что он не хочет никаких пышных церемоний.

Затопив весь горизонт алой кровью заката, село за буграми солнце. Вступала в свои права ночь, полная прохлады и покоя, бесшумными быстрыми тенями заметались в небе летучие лисицы, когда далеко на западе вдруг возникло целое море огней...

Пурнайя, Кишан Рао, Мир Садык, сипахдары, главные мунши и офицеры корпуса Будело стояли на пригорке у большого шатра и смотрели на эти огни. Позади них глухо шумел палаточный город.

— Идет, — негромко сказал Пурнайя.

Никто не сказал ни слова. Все с волнением глядели на быстро приближавшееся факельное шествие. Казалось, с запада встает новая утренняя заря. Это шла армия Типу, которая совершила богатырский переход через весь Декан.

Наконец, в темноте смутно забелели передовые колонны. Боевые кушуны приближались без грохота барабанов, без рева труб, без возгласов сипаев, радующихся встрече с главной армией. Боевые знамена были опущены. Впереди с омраченным лицом ехал Типу. На нем была простая запыленная одежда, и он ничем не отличался от других командиров.

Когда Типу остановил Тауса перед шатром отца, Пурнайя и все остальные члены регентского совета поспешили к стремени шахзады. И тут раздались стенания, вопли и горестные причитания. Все плакали, рвали на себе одежду, посыпали головы пригоршнями дорожной пыли. Вопли и стенания перекинулись на весь огромный лагерь. Смерть Хайдара Али в один миг перестала быть тайной. В этом не было больше нужды...

Типу сошел с коня. Толпа приближенных расступилась, и он прошел в освещенный изнутри шатер, над которым большой темной птицей реяло знамя Майсура. Ничто не изменилось в солдатской простоте убранства шатра. Ровно горели расставленные по углам светильники, освещая приколотый к земле серебряными штырями персидский ковер, кресло, столик и темное ложе Хайдара Али.

Задумавшись, Типу вспоминал о том, как вместе с отцом он замышлял в этом шатре стремительные конные рейды против ангрезов, брадобрея-низама, маратхов и непокорных палаяккаров. Он не замечал, как, стараясь не шуметь, входят и становятся у него за спиной вазиры и полководцы, как усердные слуги раскатывают расшитый золотом и серебром маснад и кладут на него удобные подушки.

— Хазрат! — негромко сказал Пурнайя. — Маснад доблестного Хайдара Али расстелен для тебя.

Типу очнулся и посмотрел на главного вазира, на набившихся в шатер приближенных, на маснад — символ верховной власти, на телохранителей.

— Еще рано мне садиться на маснад отца, — сказал он. — Я сяду на него после первой победы...

Тотчас же принесли и расстелили другой ковер. Типу опустился на него и жестом разрешил сесть приближенным. Никто из них не осмеливался нарушить молчания.

— Мы были за много косов отсюда — у самых волн Аравийского моря, и немало долгих изнурительных переходов отделяли нас от главной армии, когда Азраил унес душу наваба в райские сады Аллаха, — заговорил, наконец, Типу. — Сердце его переполняла тревога за армию и государство в этот грозный час, когда армии ангрезов стремятся взять Майсур в клещи. Но вы уберегли армию. Душа моего доблестного отца витала над вами и вашими делами, вдохновляя на поступки, достойные истинных сынов Майсура. Я никогда этого не забуду. Спасибо!

Все, кто был в палатке, задвигались, зашептались. На лицах заиграли сдержанные улыбки. Послышались вздохи облегчения. Слова Типу были лестны каждому.

Типу помолчал немного.

— Да. Я доволен всеми вами, и особенно тобой, Пурнайя, тобой, Кишан Рао, и тобой, Мир Садык, — медленно проговорил он.

Все молча слушали Типу. Когда он кончил говорить, первым поднялся Пурнайя:

— Покойный наваб поднял нас из дорожной пыли, хазрат. Мы верно служили ему и так же верно будем служить тебе!

— Да! Мы так же верно будем служить тебе! — хором подхватили остальные приближенные и полководцы.

— Весь народ Майсура готов служить тебе, хазрат, — продолжал Пурнайя. — Бахадур не видел разницы между мусульманином и хинду, и народ был предан ему...

Среди присутствующих половина были хинду. Типу отлично понял намек Пурнайи. Хайдар Али был прав в своей политике, раз вся армия, вазиры и полководцы остались верны ему и сами обезвредили заговорщиков. А одолей отца религиозный зуд и нетерпимость к своим подданным хинду, разве стали бы сипаи с такой отвагой биться с врагами в рядах его армии? Не случайно ведь развалилась империя Аурангзеба[106] — гонителя хиндуистов. И Типу ответил на затаенный вопрос многих: