Лев Майсура

В своих частях командиры созывали сипаев и соваров, и те толпились вокруг ковра, на котором лежали драгоценные мешочки. Это — самое счастливое время в армии! А каких только денег не было в этих мешочках! Мадрасские рупии, древние виджайянагарские варахи, старинные голкондские хуны, фанамы и даже венецианские цехины, высоко ценимые на Малабаре. Немало было и других монет, которые остались со времен давно исчезнувших государств.

Сипаи и совары взвешивали монеты на ладони, щелчком подкидывали их вверх и слушали звон, надкусывали края. Кто его знает! Времена нынче лихие. Мало ли ходит по свету фальшивых денег, которые ни за что не возьмет многоопытный торговец... И лишь убедившись, что монеты настоящие, майсурские воины завязывали деньги в длинные полосы холста и обматывались этими полосами, пряча их под рубахами. Так надежней!

Возле лагеря день и ночь шумел многолюдный базар. К шатру Хайдара Али подлетали курьеры и потом скакали обратно с приказами по войскам. Аккуратно отписывались ответы на письма многочисленных дворов Индии. Шла переписка с властями в Шрирангапаттинаме.

Словом, все было как обычно. Однако внимательный наблюдатель заметил бы, что в армии зародилось сомнение. То один, то другой сипай, взглянув на зеленый шатер, со вздохом задумывался, хотя там не видно было никаких изменений. Вокруг шатра постоянно толклись гренадеры и изнывающие от безделья французские гусары Будело — почетная охрана при Верховной ставке.

Армия давно не видела своего вождя — в этом было все дело! Раньше Хайдар Али постоянно находился у всех на виду. Он отлично помнил имена ветеранов, вместе с которыми ему доводилось воевать лет двадцать назад. И нередко случалось, что на параде или в походе Хайдар Али вдруг останавливался со своей блестящей свитой перед какой-нибудь военной частью и, назвав по имени старика сипая, у которого давно уже побелели волосы, а продубленное ветрами, солнцем и дождями лицо было изборождено глубокими морщинами, расспрашивал, здоров ли он и доволен ли жалованьем и службой. Затем следовала какая-нибудь крепкая шутка, от которой сипаи и свита покатывались со смеху, и Хайдар Али ехал дальше, а сердца сипаев были покорены, и они готовы были идти за Хайдаром Али в огонь и воду.

На виду у всех Хайдар Али вершил и государственные дела. Любо было смотреть, как, сидя под навесом шатра, он слушал мунши, которые чуть не хором! читали ему письма соседей-государей, и как он тут же диктовал им ответы на нескольких языках, поражая присутствующих быстротой принятых решений и их обдуманностью. Нередко Хайдар Али уходил в особое отделение шатра с двойными стенками, чтобы выслушать только что продиктованное письмо. Убедившись, что в письме все правильно, он прикладывал к нему перстень с большой персидской буквой «Х». Скатанное письмо вкладывалось в короткую медную трубку, и Хайдар Али запечатывал ее перстнем-печатью. А через минуту от палатки уже скакал нарочный.

Устав от дел, Хайдар Али устраивал бои слонов, баранов и тигров или же вызывал храбрецов подраться с медведем, а сам сидел наготове с мушкетом. Если бойцу приходилось плохо, он без промаха укладывал зверя наповал.

Как бы ни шли дела, раз или два в неделю Хайдар Али непременно ездил на охоту. Участники охоты гурьбой скакали по окрестным лесам и долинам. Всяк норовил блеснуть перед Хайдаром Али удалью, ибо было известно, что он отмечает хороших охотников. Кто смел и упорен на охоте, тот не оробеет и на бранном поле!

Хайдар Али сам водил на поводке охотничьих гепардов «чита». Могучие звери бежали рядом с храпящими конями, низко опустив бульдожьи морды. Стальные мускулы хищников так и ходили под алыми попонами. На головах у чита — колпаки. Дерни за особую веревочку — колпак надвинется на глаза свирепому зверю, и, ослепнув, смирится чита. Гепарды, от которых не могло уйти ничто живое в поле, боялись Хайдара Али. Они чувствовали мощь его десницы и ластились к нему, словно собаки...

А вечерами, глядя на танцы красивых девушек, слушая красноречивых поэтов, которые славили наваба, Хайдар Али замышлял новые военные экспедиции, советовался с военачальниками и вазирами, вникал во все дела, касавшиеся его любимого детища — армии. И ничто не проходило незамеченным мимо его бдительного взора — вплоть до веревок к сипайским палаткам!

Таков был Хайдар Али. Таким привыкла его видеть армия. И долгое затворничество вождя вселяло тревогу и неуверенность в сердца командиров и сипаев.

Больше всех волновались старшие кавалерийские и пехотные начальники. Смерть Хайдара Али сделала бы неизбежными значительные перемены в армии и государстве, и легко можно было бы потерять положение, завоеванное ценой долгих лет службы, геройских подвигов и пролитой крови. У наследника — свои доверенные люди, свои любимцы. Как-то он поступит?