Лев мисс Мэри

Нгуи двинулся вдоль колеи, проложенной джипом, по свежей траве. Шел он, пародируя строевой шаг, которому некогда обучился на службе в батальоне Королевских африканских стрелков[12]. Он вовсе не хотел подчеркнуть свое презрение ни к кому-либо, ни конкретно к батальону КАР. Так уж он воспринимал бессмысленное поручение, полученное к тому же в такую рань. Мне следовало бы вернуть его, но он нес боевое копье, да и мне хотелось дать Мэри точную информацию. Если бы я сообщил ей наши предположения, а не факты, радости бы ей это не доставило. Никто не мог представить себе, какое значение имел для нее этот лев, сколь многое на него завязывалось. В Африке в памяти удерживались лишь события последнего месяца, если все происходит быстро, и чуть ли не весь этот отрезок времени я занимался львами. Событий действительно хватало, и мы успели столкнуться и с обвиненными в тяжких преступлениях львами Селенгаи, и со львами Магади, и со львами этой местности, обвинения против которых повторялись четырежды, а теперь появился этот новый лев-пришелец, пока еще разгуливавшего без fiche[13] или dossier[14]. Тот самый лев, который ночью рыкнул несколько раз, прежде чем отправился на поиски законной добычи. Но нужно было доказать мисс Мэри, что это другой лев, а вовсе не тот мародер, за которым она столько времени охотилась. Льва обвиняли во многих преступлениях, и мы часто преследовали его по оставленным им огромным следам (на задней левой лапе имелся шрам), но он неизменно исчезал в высокой траве, ведущей к поросшему густым лесом болоту или к непроходимому кустарнику страны геренуков и старой хижине на пути к холмам Чулас. С густой черной гривой лев этот и сам казался почти черным, и он низко опускал громадную голову, раскачивая ею из стороны в сторону, когда уходил на территорию, где мисс Мэри более не могла его преследовать. На него охотились не один год, и он, вне всякого сомнения, не относился к тем львам, что позируют перед объективами туристов.

Одевшись, тем ранним утром я сидел у разожженного вновь костра, пил чай и ждал возвращения Нгуи. Увидел, как он шел по полю, перекинув через плечо копье, осторожно ступая по еще влажной от росы траве. Он заметил меня и направился к костру, оставляя после себя дорожку на мокрой траве.

— Симба думе кидого. — Он сообщал мне, что это небольшой лев-самец. — Анаке, — добавил он, повторяя шутку Кейти. — Хапана мзури для мемсаиб.

— Спасибо, — ответил я. — Я не стану будить мемсаиб.

— Мзури, — кивнул он и отошел к ярко горящему костру для готовки.

Мы оба знали, как много сил тратила Мэри на охоту, затянувшуюся так надолго, и возможность выспаться вволю могла только пойти ей на пользу. Она устала больше, чем сама подозревала. Самые достоверные сведения об этом большом черногривом льве мы ждали от арапа Маины. Масаи, живущие высоко на склонах западных холмов, сообщили, что лев задрал двух коров. а одну утащил с собой. Масаи давно страдали от этого льва. Он все время появлялся в новых местах и никогда не возвращался к добыче, как принято у львов. Арап Маина выдвинул версию, что лев этот однажды вернулся и съел остатки своей добычи, отравленные предыдущим егерем, сильно после этого болел и хорошо запомнил этот урок, решив никогда не возвращаться к жертвам. Этим, вероятно, и объяснялось его стремление к перемене мест, но не беспорядочные налеты на деревни масаев или маниаты. Ныне и на равнине, и у солончаков, и в буше дичи было много, потому что после сильных непродолжительных ноябрьских ливней выросла сочная трава. Арап Маина, Нгуи и я надеялись, что огромный лев спустится с холмов на равнину, где сможет охотиться вдоль края болота. 

Масаи при желании могут быть очень саркастичными, и скот для них не просто богатство, а нечто большее. Как-то раз Осведомитель рассказал мне, что один из вождей нелестно высказался насчет того, что у меня дважды была возможность убить этого льва, а я выжидал, предоставляя эту возможность женщине. Я попросил передать вождю, что никому бы не пришлось ждать, пока я убью льва, если бы его молодые воины не вели себя, как женщины, и не проводили все время в баре в Лойтокитоке, попивая херес, но тем не менее я прослежу за тем, чтобы льва убили, когда он появится в тех местах, где находились мы. А если вождь еще и пришлет своих людей, я возьму у них копье, и мы убьем льва таким вот способом. Я попросил вождя заглянуть в лагерь и потолковать со мной.

Однажды утром он появился в лагере с тремя старейшинами, и я послал за Осведомителем, чтобы тот переводил. Мы прекрасно побеседовали. Вождь объяснил, что Осведомитель неправильно понял его слова. Бвана Егерь (Пи-эн-джи) всегда убивал тех львов, которых следовало убивать, был очень храбрым и опытным человеком, и масаи ему полностью доверяли и любили его. Вождь также помнил, как бвана Егерь убил льва, когда мы побывали здесь последний раз во время засухи, а потом бвана Егерь и я вместе с его молодыми воинами убили львицу, которая нанесла им большой ущерб.