«Лев Толстой очень любил детей...»

Насыщенность текста «Веселых ребят» всеми этими потайными реверансами отличает их не только от Хармса. Если вдуматься, от Хармса-то тут лишь два персонажа (Пушкин, а также Гоголь — не из «Анегдотов», а из пьесы) и абсурдность, причем гораздо меньшего градуса, чем у великого обэриута. Становится очевидным, почему практически все эпигоны, придумывавшие «хармсинки», восторга не вызывают. Они использовали приемы, лежащие на поверхности — ограниченный набор «масок», фирменные фразы а-ля «тут все и кончилось», и банально калькировали структуру анекдотов, не умея воспроизвести ни атмосферу абсурда, ни густое переплетение скрытых аллюзий, для создания которого нужен весьма и весьма большой культурный багаж.

Орфография и пунктуация даются согласно рукописи, поэтому в тексте есть орфографические и пунктуационные ошибки.

Номера анекдотов идут без скобок, страниц — в скобках. На некоторых страницах только рисунки без текста, поэтому здесь они не приведены.

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 1 (стр. 3)

Однажды Гоголь переоделся Пушкином и пришёл в гости к Льву Толстову. Никто не удивился, потому что в это время Ф. М. Достоевский, царство ему небесное.

Анекдот выглядит незаконченным, однако его визуальное оформление свидетельствует, что так и было задумано.

«Пушкином» и «Толстову» — авторская орфография в рукописи, непонятно, шутка это или описка. В версии самиздата исправляли, а также добавляли многоточие в конец анекдота. (Здесь и далее курсивом будут даны замечания относительно бытования собственно текста. — Ред.)

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 2 (стр. 5)

Лев Толстой очень любил играть на балалайке (и, конечно, детей). Но не умел. Бывало пишет роман Война и мир, а сам думает: Тен-дер-день-тер-день-день-тень!.. или: Брам-прам-дам-дарарам-пам-пам!..

Балалайка в словаре Льва Толстого встречается. Например, «Дядя Ерошка пришел из хозяйской хаты к Оленину мертвецки пьяный, с красным лицом, растрепанною бородой, но в новом красном бешмете, обшитом галунами, и с балалайкой из травянки, которую он принес из-за реки. Он давно уже обещал Оленину это удовольствие и был в духе» («Казаки»).

Сам писатель очень любил музыку, плакал, слушая произведения Шопена и Бетховена. Умел играть на фортепьяно и хорошо читал ноты. В молодости Толстой часами упражнялся и, как считал его друг пианист Гольденвейзер, «слегка мечтал стать музыкантом». (Гусев Н. Н., Гольденвейзер А. Б. Толстой и музыка. Воспоминания. М., 1953).

В случае, если здесь и далее в рукописи кавычки отсутствуют, вместо них для удобства чтения нами употреблен курсив. В самиздате кавычки добавляли.

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

№ 3 (стр. 6, 8, 11)

Николай I написал стихотворенье на именины императрицы. Начинается так:

Я помню чудное мгновенье… и тому подобное дальше.

Тут к нему пришёл Пушкин и прочитал…

А вечером в салоне у Зинаиды Волконской имел через них большой успех, выдавая, как всегда, за свои. Что значит профессиональная память у человека была.

И вот утром, когда Александра Фёдоровна кофие пьёт, царь-супруг ей свою бумажку подсовывает под Ея блюдечко

Она это прочитала и говорит

— Ах, Кокó, как мило, где ты достал, это же свежий Пушкин!

Пародия на описания встреч Пушкина с императором. (См. Щеголев П. Е. Император Николай I и Пушкин в 1826 году. «Русская мысль», 1910, № 6; и др.) Более сложный уровень таков: в советской пропаганде, детской литературе и проч. Николай I традиционно выводится, как человек невежественный, ограниченный, солдафон. (См. например: Брашинский И. Б. В поисках скифских сокровищ. Л. 1979. С. 59). Также со времен Добролюбова обличалась его развратность, «васильковые дурачества» с фрейлинами, его домогательства к жене Пушкина. В анекдоте же, наоборот, он выводится как человек, способный написать стихотворение уровня гения, подчеркивается его нежная любовь к супруге (которую подтверждают воспоминания современников, как и тот факт, что солдафоном Николай I все-таки не был).