Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

После смерти самого близкого и дорогого ей в жизни существа – родной сестры графини Е. А. Толстой, скончавшейся в 1867 г., – в письме Л. Н. Толстому А. А. Толстая засвидетельствовала, что через «шесть недель борьбы и мучительной тоски» она дошла до «сознательного согласия быть разорванной надвое и все же истинно чувствовать, что я еще никогда не любила Бога так глубоко, как люблю Его с тех пор, как Он отнял у меня то, что было для меня дороже всего на свете» и что «вся эта внутренняя работа исключительно дело Его рук»[390]. В одном из своих писем гр. А. А. Толстая прямо употребляет выражение стоять «перед Лицом Бога», – это то стояние, та несокрушимая сила, которая исходит свыше и дает возможность жить всей полнотой жизни[391]. После трудного разговора с Толстым, в котором он изложил «бабушке» свои новые религиозные воззрения, она написала ему (январь 1880 г.): «…выше, более всего дорожу лицом Спасителя, Спасителя всего мира и личного моего Спасителя»[392].

В своей переписке с Толстым «бабушка» демонстрирует глубокую интуицию и способность найти в простых выражениях очень точные характеристики веры. По свидетельству жены писателя, С. А. Толстой, А. А. Толстая была единственным человеком, который мог прямо и правдиво, не испытывая страха и не раболепствуя, высказывать перед Л. Н. Толстым свои взгляды[393]. Известно и обратное признание. Сам писатель называл А. А. Толстую в числе тех лиц, переписка с которыми в течение всей его жизни носила с религиозной точки зрения наиболее глубокий, интимный характер (кроме А. А. Толстой писатель назвал Н. Н. Страхова и князя С. С. Урусова; с моей точки зрения, к этому списку могут быть еще добавлены В. Г. Чертков и А. А. Фет).

В «Воспоминаниях» А. А. Толстой и ее переписке с Л. Н. Толстым присутствуют такие глубокие характеристики характера писателя, которые отсутствуют в любых других источниках. При этом удивляет по-настоящему смиренное отношение А. А. Толстой к себе самой. Она подчеркивает, что в общении с Л. Н. Толстым оказывалась всегда в положении второстепенного лица, «подающего реплики»: «Его натура была настолько сильнее и интереснее моей, что невольно все внимание сосредоточивалось на нем»[394].

Из этих характеристик в первую очередь обращает на себя внимание та сторона личности Л. Н. Толстого, которая отражена и в его философских трактатах, и в его дневниках, и в его переписке. Уже неоднократно в литературе подчеркивался тот факт, что писатель часто выдавал за свое кредо случайные мысли, впечатления недавнего прошлого. При этом на самом деле фундаментальные метафизические вопросы не находили у него своего окончательного разрешения. Графиня А. А. Толстая замечает, что увлечения и воззрения «сменялись в нем быстро, иногда до смешного, – но во всем и всегда преобладала необыкновенная искренность», что он постоянно стремился «начать жизнь сызнова» и, что очень важно, «часто увлекался мнениями людей, стоящих неизмеримо ниже его в нравственном отношении, но которые хоть чем-нибудь входили в его колею»[395], вообще, хвалил и превозносил без разбора и критики все, что только как-то соответствовало его взглядам.

В качестве иллюстрации к этой мысли я приведу замечательный пример из письма Л. Н. Толстого, в котором эта динамичность, стремительность его характера выражены очень красиво и точно. Это один из часто цитируемых ныне отрывков, ставший хрестоматийным.

«Вечная тревога, труд, борьба, лишения – это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек. Только честная тревога, борьба и труд, основанные на любви, есть то, что называют счастьем <…> Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость».

Л. Н. Толстой и А. А. Толстая. Переписка (1857–1903). М., 2011. С. 97.