Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Однако обвинение в том, что проведена эта акция без ведома императора, им решительно отвергается. Победоносцев напоминает государю, что в прошлую пятницу (очевидно, 23 февраля, т. е. в любом случае до первой публикации акта в «Церковных ведомостях») был у последнего на приеме и докладывал о предложении Св. Синода по поводу отлучения. При этом Победоносцев подчеркивал, что текст отлучения составлялся «вот уже более недели» при непосредственном участии обер-прокурора «в кротком и примирительном духе», но в пятницу, т. е. в день посещения Победоносцевым императора, еще не был окончательно готов. Победоносцев подчеркивает, что император остался доволен сложившейся к тому моменту редакцией отлучения, о которой, возможно, Победоносцев сообщил в устной форме, ибо в письме к Победоносцеву император подчеркнул, что текст составлен «умно, умеренно и так, как подобает Церкви относиться к заблудшему»[544].

Это письмо однозначно свидетельствует, что императору Николаю II было известно о планах Св. Синода, но он не был ознакомлен с окончательной редакцией отлучения, что и вызвало его гнев в адрес К. П. Победоносцева и иерархов.

Выше уже неоднократно подчеркивалось, что К. П. Победоносцев, не являясь принципиальным противником государственных мер прещения против Л. Н. Толстого во второй половине 1890-х годов, уже в 1901 г. был противником отлучения и крайне скептически относился к его возможным результатам, считая этот акт уже несвоевременным и способным только вызвать большое раздражение в русском обществе. Кроме важных воспоминаний В. М. Скворцова, о которых говорилось выше, можно привести большое количество свидетельств, подтверждающих эту точку зрения.

В частности, об этом сообщает в своих мемуарах С. А. Толстая, которая передает разговор гр. А. А. Толстой с обер-прокурором, причем приводит совершенно неожиданное, на первый взгляд, для Победоносцева обоснование: обер-прокурор Св. Синода согласился с мнением «бабушки», что «нельзя знать, что произойдет в душе умирающего за 2 минуты до смерти, и потому нельзя лишать его благодати»[545]. Это категорически подтверждает сама графиня А. А. Толстая в письме С. А. Толстой: «Победоносцев, к которому ты также писала, тут ни при чем. Он не переставал протестовать против этой меры, но его власть не простирается на митрополитов»[546].

О том, что дело об отлучении Л. Н. Толстого от Церкви было возбуждено не Победоносцевым и не по его инициативе, прямо свидетельствует и В. В. Розанов, который утверждает, что лично присутствовал при рассказе митрополита Антония (Вадковского) об этом событии небольшому кружку писателей[547].

Этот вывод подтверждается и многочисленными свидетельствами из переписки самого К. П. Победоносцева, относящейся к периоду уже после отлучения. В письме С. Д. Войту от 14 ноября 1901 г. он сетует (в связи с болезнью писателя): «Так уж Богу угодно, что пронесено мое имя повсюду на беду! Теперь в Москве головы помутились у студентов по случаю ожидаемой смерти Толстого, и меня всюду прославили виновником его отлучения»[548]. Несколько позже епископу Николаю (Зиорову), который в своем письме от 21 декабря 1901 г. объяснял трудности, связанные с пребыванием больного Толстого в Крыму, Победоносцев ответил: «Не удивляюсь, что на сообщение из Ялты отвечено было “не трогать Гр<афа> Толстого”. Поздно уже теперь за это браться – чтобы хуже не вышло, – а время давно упущено. Предавать суду Толстого – значит теперь прославить его – прославят его на весь мир адвокаты, а суд оправдает. Что говорить оходящих к нему в Ялте, когда в Москве стремятся к нему тысячами изо всех классов общества»[549]. Подтверждают это обстоятельство и письма самому обер-прокурору. Один из его корреспондентов (подпись автора на подлиннике письма неразборчива) указывает уже в день публикации определения Св. Синода в русских газетах, т. е. 25 февраля 1901 г.: «Публикация об отлучении Льва от Церкви меня ужасно поразила и даже удивила, зная, что вы этому делу не сочувствовали»[550].