Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

История издания такова. В 1908 г. Л. Н. Толстой указывал, что эта брошюра есть результат его работы с крестьянскими детьми и объяснения им наиболее простых мест Евангелия. Работа над рукописью начата Толстым 23 февраля 1907 г., уже 5 апреля он помечает в дневнике, что «кончил все начерно» (37, 147). Затем последовала доработка рукописи. В середине марта 1908 г. рукопись передана Толстым И. И. Горбунову-Посадову и опубликована в издательстве «Посредник».

В этом сочинении Толстого присутствуют все традиционные для его позднего религиозного творчества особенности. Здесь очень ярко выражена антицерковная направленность, подчеркивается неверие в Божественное достоинство Христа и Его Воскресение и вообще чудеса и т. д. Кроме того, здесь мы видим также характерное для писателя небрежное отношение к подлинному евангельскому тексту, очень вольную его интерпретацию, определяющуюся на самом деле не стремлением к адекватной передаче смысла подлинника (хотя на словах оно провозглашается), а философскими установками самого автора.

Проиллюстрировать эти утверждения будет достаточно двумя примерами. Первый – изложение текста обличительной речи Христа против фарисеев, содержащегося в 23-й главе Евангелия от Матфея. В этом отрывке легко узнается общая критическая установка Л. Н. Толстого по отношению к православному духовенству: «Эти самозваные правоверные учители думают, что можно привести к Богу внешними образами, клятвами, а не видят того, что внешнее ничего не значит, что все в душе человека. <…> Они наружно и святых, и мучеников чтут. А по самому делу они-то и есть те самые, которые мучили и убивали Святых. Они и прежде, и теперь враги всего доброго. От них все зло в мире, потому что они скрывают добро и зло называют добром. <…> Это и делают эти самозваные пастыри. <…> Эти люди только умеют казнить учителей добра»[563].

Второй пример – конец этого «евангелия», ярко демонстрирующий установку Л. Н. Толстого на тотальное отрицание Воскресения Христа. В соответствии с ней финал евангельской истории должен выглядеть следующим образом: «Потом Иисус попросил: – Пить! – И один человек взял губку, обмочил ее в уксус и на камышине подал Иисусу. Иисус пососал губку и сказал громким голосом: – Кончено! Отец, в руки твои отдаю дух мой! – И, склонив голову, испустил дух»[564]. Таким образом, весь отрывок, повествующий о Воскресении Христа, из книги изъят, и детям, которым сочинение адресовано, остается только домысливать, в чем же заключается смысл жизни и особенно смерти того простого человека, учению которого Л. Н. Толстой призывает их следовать.

Естественно, что это новое сочинение Толстого по понятным причинам (если к тому же учесть главного адресата – детскую аудиторию) вызвало серьезную озабоченность церковной власти. В связи с этим Св. Синод поручил синодальному обер-прокурору П. П. Извольскому «войти в сношение с председателем Совета министров и просить его о принятии соответствующих мер к изъятию означенной книжки из обращения в публике»[565].

Извольский П. П. (1863–1928) – обер-прокурор Св. Синода (1906–1909). В 1920 г. выехал с семьей в Константинополь, в 1922 г. принял священный сан, настоятель храма в Брюсселе.

Соответствующий документ был направлен обер-прокурором Св. Синода П. А. Столыпину 27 октября 1908 г. Ответ был получен только 8 мая 1909 г. В ответе утверждалось, что в соответствии с докладом Главного управления по делам печати сочинение Толстого, о котором идет речь, «не содержит в себе прямого отрицания Божественности Иисуса Христа, противное же учению Церкви отношение автора можно усмотреть в полном умолчании его о Божественности Спасителя, Его чудесах, – в особенности о тех, коими окружены были Его рождение и смерть»[566]. Далее, ссылаясь на статью 73 Уголовного уложения, где говорится только о богохулении, кощунстве и оскорблении святыни, председатель Совета министров разъясняет, что российский закон «совершенно не предусматривает кары за отрицание догматов веры»[567]. Ссылаясь на заключение Министерства юстиции, П. А. Столыпин подчеркивает: «Наше законодательство с весьма давних пор не признавало возможным следовать средневековому католическому принципу нетерпимости»[568]. Вывод председателя Совета министров: причин для уголовного преследования автора за печатание книги и изъятия самой книги нет.