Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Владыка Иннокентий задает вопрос: если действующий уголовный закон преследует богохуление (статья 73 Уголовного уложения), т. е. хулу на Бога, высказанную ясно, определенно, то неужели низведение Бога Господа Иисуса Христа в разряд мечтателей-революционеров не есть богохуление? Неужели такое умышленное деяние, рассчитанное не только на соблазн, но и на разврат чистой детской природы, в котором богохуление граничит с глумлением над личностью Христа, с кощунством и издевательством над нею, – неужели такое деяние нельзя отнести, по действующим законам православной Российской империи к разряду недопустимого и уголовно наказуемого[575]?

Неизвестно, в результате каких именно действий Св. Синод одержал победу в ограниченных масштабах. После отзыва владыки Иннокентия было принято решение снова запросить Министерство внутренних дел. Новое отношение было отправлено 27 июня 1909 г., а ответ от П. А. Столыпина получен 10 ноября 1909 г. В нем говорилось, что Министерство народного просвещения не допустит распространения брошюры Толстого в библиотеках учебных заведений ведомства. Соответствующим было и заключение Синода, согласно которому епархиальные архиереи обязаны были проследить, чтобы брошюра Л. Н. Толстого не допускалась в библиотеки духовных учебных заведений. Об этом же должны были озаботиться священнослужители, преподающие Закон Божий в светских школах. Соответствующий указ Синода последовал 31 декабря 1909 г.

Таким образом, можно отметить два важных момента. Во-первых, русское правительство проявляло по отношению к Л. Н. Толстому большую осторожность, постоянно пытаясь дистанцироваться от непопулярных мер, которые могли бы вызвать резко отрицательную реакцию в обществе. Во-вторых, сам премьер-министр П. А. Столыпин в контексте той весьма и весьма либеральной вероисповедной программы, которую он готовил в данное время, пытался создать прецедент лояльного отношения к Л. Н. Толстому: попытки писателя издать «Евангелие для детей» властью могли рассматриваться как чисто религиозный эпизод, не требующий вмешательства законодательных органов.

Однако проблема заключалась здесь в том, что в условиях тесного союза Церкви и государства, когда практически любые церковные распоряжения, имеющие сколько-нибудь значимый общественный резонанс, рассматривались как результат совместной церковно-государственной акции, такая позиция создавала у современников ощущение непоследовательности и беспомощности.

Синодальный акт от 20–22 февраля 1901 г. сыграл важнейшую роль в дальнейшей жизни Л. Н. Толстого. Вопреки распространенному мнению о его полном равнодушии к этому слову церковной власти он был глубоко оскорблен и обижен. Обижен в первую очередь на «митрополитов». Именно это обстоятельство имеет решающее значение в истории последних десяти лет жизни Л. Н. Толстого. И с этой точки зрения важный вопрос – это контакты писателя с конкретными священнослужителями. Этот вопрос связан, помимо прочего, и с теми спорами, которые велись в начале XX в. и ведутся сейчас по поводу возможности изменения отношения Л. Н. Толстого к Православной Церкви и его возможного покаяния.

Реально проблема может быть сформулирована следующим образом: действительно ли в последние годы жизни писатель скорректировал свое критическое отношение к Церкви, а его духовное состояние незадолго до смерти можно квалифицировать как покаяние? С этим вопросом связан и второй: действительно ли представители церковной власти и духовенства любыми способами стремились добиться покаяния от Л. Н. Толстого, чтобы продемонстрировать русскому обществу свою впечатляющую идеологическую победу?

Безусловно, православные архиереи и священники не могли сочувствовать антицерковному пафосу произведений Л. Н. Толстого, который явно выражен уже в «Исповеди», но свою окончательную разработку, причем в очень агрессивном варианте, получил после издания синодального акта 20–22 февраля 1901 г. Хотя сам Толстой и его близкие, в частности С. А. Толстая, пытались настойчиво уверить почитателей его таланта, что писатель спокойно живет и спокойно ожидает смерти (см.: 34, 253 – цитата из «Ответа Л. Н. Толстого Св. Синоду»), это было далеко не так: очевидно, что синодальный акт глубоко задел Толстого, а его ответ свидетельствует о том, с каким вниманием писатель изучил этот документ.

В целом отношение Л. Н. Толстого к священнослужителям высказано рано, еще в письме В. Черткову от 25 сентября 1889 г.: все они – слуги диавола и инквизиторы, так как поддались на его обман; нельзя даже предполагать, что не все они поддались этому обману (см.: 86, 260).

Однако повторим, что эскалация «обличения» связана именно с официальным выступлением Св. Синода. Практически сразу после его издания появляется ряд сочинений, имеющих не просто антицерковный, а гротескно-агрессивный характер: «Ответ Синоду» (1901), «Царю и его помощникам» (1901), «О веротерпимости» (1901), «Разрушение ада и восстановление его» (1902), «Что такое религия и в чем сущность ее?» (1901–1902).