Лев Толстой. Свободный Человек

«Заявляю, что желаю, чтобы все мои сочинения, литературные произведения и писания всякого рода, как уже где-либо напечатанные, так и еще не изданные, написанные или впервые напечатанные с 1-го января 1881 года, а также и все, написанные мною до этого срока, но еще не напечатанные, не составляли бы после моей смерти ничьей собственности, а могли бы быть безвозмездно издаваемы и перепечатываемы всеми, кто этого захочет. Желаю, чтобы все рукописи и бумаги, которые останутся после меня, были бы переданы Владимиру Григорьевичу Черткову, с тем чтобы он и после моей смерти распоряжался ими, как он распоряжается ими теперь, для того, чтобы все мои писания были безвозмездно доступны всем желающим ими пользоваться для издания. Прошу Владимира Григорьевича Черткова выбрать также такое лицо или лица, которому бы он передал это уполномочие на случай своей смерти.

Лев Николаевич Толстой.

Крёкшино, 18 сентября 1909 г.

При подписании настоящего завещания присутствовали и сим удостоверяют, что Лев Николаевич Толстой при составлении настоящего завещания был в здравом уме и твердой памяти: Свободный художник Александр Борисович Гольденвейзер. Мещанин Алексей Петрович Сергеенко. Александр Васильевич Калачев, мещанин.

Настоящее завещание переписала Александра Толстая».

Оригинал завещания написан рукой Толстого. Но достаточно сравнить этот текст с двумя завещаниями, сделанными в виде дневниковых записей, чтобы понять: это не язык Толстого. Не только по содержанию, но и буквально по тексту первое формальное завещание совпадает с тем «вопросником», который Чертков посылал из Англии с секретарем Бриггсом. Ответы Толстого, повторявшие вопросы в утвердительной форме, и легли в основу завещания.

Чертков победил Софью Андреевну. Духовный друг Толстого оказался сильнее законной жены. И это было сделано за ее спиной.

После отъезда мужа она стала что-то подозревать. Утром 8 сентября она из Москвы отправилась в Крёкшино. Толстой встретил ее на станции, и всё в доме Чертковых показалось ей «хорошо, приветливо, красиво». 10–12 сентября она вновь была в Москве. Ходила в банк, привела в порядок свои издательские дела. 13 сентября снова приехала в Крёкшино.

В этот день она определенно почувствовала что-то неладное. Вместе с ней из Москвы ехала дочь Саша, которая тоже была в городе по делам и теперь возвращалась к Чертковым и отцу. Мать и дочь в то время не любили друг друга. Они соперничали за влияние на Толстого. Находившийся в Крёкшине музыкант А. Б. Гольденвейзер заметил «болезненно-раздраженное состояние Софьи Андреевны, ежеминутно готовой сделать сцену или впасть в истерический припадок». 17 сентября, накануне подписания завещания, между ней и Чертковым вспыхнула ссора.