Лев Толстой. Свободный Человек

Это много или мало? Сегодня некоторые авторы американских детективов за одну книгу получают гонорары от 50 миллионов долларов. Нравы и запросы в дореволюционной России существенно отличались от нынешних. Впрочем, разброс заработной платы и в то время был значительный. Например, кухарка получала примерно восемь рублей в месяц, дворник — 18, учитель начальной школы — 25, околоточный надзиратель (современный участковый) — 50, полковник — свыше 300, а тайный советник и армейский генерал — уже свыше 500 рублей.

Доверенность, выданная Толстым своей жене на ведение всех имущественных и издательских дел. 1883 г.

Бессмысленно сравнивать и цены в дореволюционной и современной России. Это был другой мир. В царской России фунт (0,4 килограмма) хлеба стоил 5–7 копеек, литр молока — 4–6 копеек, десяток яиц — 10–25 копеек, поросенок — от 50 копеек до 3 рублей, живой баран — до 3 рублей, фунт черной икры — от 1 рубля 50 копеек до 2 рублей 50 копеек, а фунт живой осетрины — от 1 до 2 рублей.

Но в данном случае дело не в этом, а в том, что цена, предложенная зарубежными издателями за исключительные права на сочинения Толстого, была выше стоимости всей недвижимой собственности, разделенной между его женой и детьми, в 20 раз!

Эти цифры необходимо знать, чтобы понять, почему отказ Толстого от прав на свои сочинения оказался для семьи, и прежде всего для Софьи Андреевны, гораздо болезненнее, чем его попытка отказаться от собственности.

С 1883 года, получив от мужа доверенность на ведение всех его дел, Софья Андреевна занимается не только хозяйственными делами в Ясной Поляне и усадьбе в Хамовниках. Она фактически становится издательницей своего мужа. Она сама передает его произведения в типографии, сама вычитывает корректуры, сама назначает цены на книги. Книги складируются в специально отведенном помещении в Хамовниках и продаются мелким оптом книгопродавцам. Это делает либо опять же Софья Андреевна, либо в ее отсутствие заведующий складом Матвей Румянцев. К 1891 году, когда Толстой сразу же после отречения от собственности ставит вопрос и об отказе от литературных прав, собрание его сочинений, издаваемое Софьей Андреевной, достигает уже двенадцати томов. К изданию готовится тринадцатый том. И вот тогда грянул гром.

Одиннадцатого июля 1891 года из Ясной Поляны Толстой посылает жене письмо, в котором уговаривает ее самой напечатать в газетах объявление о его отказе от литературных прав. Но что это означало? Это означало, что отныне любой издатель мог перепечатывать любое сочинение Толстого безвозмездно, не спрашивая согласия автора или его агента, которым также была Софья Андреевна, ведь формально она владела не правами на сочинения мужа, а лишь доверенностью на право издания и получение гонораров. Агент и издатель в одном лице.

«Я всё это время думал составить и напечатать объявление об отказе в праве собственности от моих последних писаний, да всё не думалось об этом; теперь же думаю, что может быть это будет даже хорошо в отношении упрека тебе со стороны публики в эксплуатации, как пишет артельщик, если ты напечатаешь от себя в газетах такое объявление: можно в форме письма к редактору: М[илостивый] Г[осударь], прошу напечатать в уважаемой газете Вашей следующее. Мой муж, Лев Николаевич Толстой, отказывается от авторского права на последние сочинения свои, предоставляя желающим безвозмездно печатать и издавать их».

В это время шли переговоры между артельщиком Румянцевым и женой писателя, какую цену назначить на тринадцатый том. Румянцев предупреждал хозяйку, что если она снизит цену на допечатанный для розничной продажи том, который вызывал повышенный интерес, потому что в него вошли последние произведения Толстого, включая скандальную «Крейцерову сонату», то покупатели, получившие том по подписке, будут недовольны и могут переколотить на складе стекла, как было у Суворина, когда тот издал «дешевого» Пушкина.

Говоря об «эксплуатации», Толстой выворачивал проблему наизнанку. Или, лучше сказать, поворачивал ее на 180 градусов. Жена и артельщик спорили о снижении или повышении цены для того, чтобы добиться максимальной выгоды, а Толстой предлагал вовсе отказаться от любой выгоды. Трудно понять, что руководило Толстым, когда он писал это письмо…