Левая Политика. Левые в России

Мы всё-таки построены на альтернативных началах. Эти альтернативные начала не настолько проговорены, не так хорошо артикулированы. Мы не стремимся к какому-то расширению. Могу привести пример, скорее метафору. На нашей улице был очень старый московский ресторан «Место встречи», он существовал лет 15. Являлся ли он коммерчески успешным с точки зрения сетевого монстра «Му-Му»? Нет, не являлся. Ресторан закрылся, и на его место теперь коммерчески успешное «Му-Му», это сетевая контора, там совершенно другие деньги зарабатываются, совершенно по-другому распределяется прибыль и т. д. Является ли успешным азербайджанский ресторан «Версай» у нас во дворе? С точки зрения сетевой ресторанной конторы, не является, а с точки зрения хозяина, людей, которые там работают, и посетителей, конечно, является. Люди, которые привыкли туда ходить, получают там настоящую не очень дорогую еду, а не целлофановый бигмак. Это такие места странные. Я не зря взял такую метафору, никак не связанную ни с литературой, ни с искусством, ни с чем-то культурным. Потому что такие места как раз и являются основными точками сопротивления глобализации, потому что не хотят развиваться в сеть, не хотят укрупняться, стандартизироваться.

Они хотят сохранять в себе свою внутреннюю особенность, свою внутреннюю кухню. Это не кухня «Му-Му», софт русской кухни. Это определённая своя кухня, своё определённое настроение, которое невозможно клонировать. Нас, тоже, в общем-то, не очень можно клонировать. Конечно, есть какие-то вещи, которые отличают нас от любого другого коммерческого предприятия. И то, что мы декларируем, то, что делаем, сильно разнится с любой другой идеей книжного магазина. Если спуститься на уровень ниже и сравнивать нас с сетевыми конторами, то самым принципиальным, понятно, является целеполагание: для чего всё делается — это, собственно говоря, тот же вопрос, которым задавался Оуэн. А делаем мы это для чего? Для того чтобы заработать много денег? Наверное, это не самый интересный способ зарабатывания денег. Лучше на Форексе играть. Мы ищем другие причины, нам интересно жить в этой ситуации, нам интересно общаться с людьми, нам интересно заниматься тем, что нам нравится. Это вполне естественно, другое дело, что такое целеполагание считается очень странным. Я, например, с удовольствием читаю книжку Минаева и понимаю, что он просто в принципе не может понять, что люди делают что-то, кроме как не за деньги, то есть они не могут быть кем-то ещё, кроме как потребителями. Отчуждение вводится не просто как абсолют, а уже как чёткая аксиома. Мы пытаемся с этим отчуждением бороться. Вот и всё.

Среда, которая существует в «Фаланстере» и вокруг него. Как её можно охарактеризовать? В какой она динамике находится? Очевидно, что за время существования магазина она претерпела некоторые изменения. И насколько эту среду можно политически, мировоззренчески, культурно определить?

Прежде всего, мы считаем наш проект максимально открытым. Не только мы являемся участниками проекта, но и люди, которые ходят к нам, принимают участие в каких-то мероприятиях, способные и желающие вести диалог. Как можно охарактеризовать этих людей? Наверное, как людей, которые не являются только потребителями, у которых есть какие-то другие, может быть, устаревшие мысли о том, как надо жить, или, может быть, другие, новые идеи. Но они не универсальные потребители. Универсальному потребителю у нас тяжело. Он не может найти то, что ему нужно. Даже если необходимая ему книга у нас есть, он не сможет её физически найти — у нас книги по-другому структурированы. Мы пытаемся построить некий барьер между потреблением и книгами, хотя, это, конечно, совершенно бесполезное дело, так как теперь книги являются товаром. Но как-то обозначить конкретно «нашего» человека очень сложно.