Левая Политика. Между выборами и забастовками

Впрочем, какое западничество отвергается? Народ сопротивляется не внедрению гражданских прав, а налогам, воинскому набору, постоянным войнам, вызванным участием России в европейской политике, новым капиталистическим отношениям. Такое же сопротивление имело место и на Западе, только там капитализм возник как неожиданный, но закономерный результат совершённых самим народом революций, а в России уже с конца XVII века он внедрялся в качестве системы готовых институтов, никоим образом не обоснованных с точки зрения собственных народных традиций и чаяний. Даже русское крепостничество отнюдь не было пережитком средневекового прошлого. Его насаждали реформаторы как необходимый инструмент, без которого не сломить приверженность мужика к «натуральному хозяйству», не вынудить его работать на рынок. В этом плане нелишне вспомнить работы американского историка Питера Колчина (Peter Kolchin), продемонстрировавшие поразительное сходство между русским крепостническим поместьем и американской рабовладельческой плантацией того же времени.

Несостоятельность исходной «западнической» парадигмы закономерно привела русское образованное общество к расколу на радикально-демократическое и умеренно-либеральное крыло, постепенно тяготеющее к консерватизму. История того, как произошло это неизбежное разделение, как раз и составляет основной сюжет русской политической культуры XIX века. Но именно этот сюжет и остался за рамками книги Ричарда Пайпса.

Что собой будет представлять прямая демократия?

Игорь Герасимов

Д.В. Парамонов. Механизм народовластия. М.: Спорт и культура-2000, 2007.

Брошюра Дмитрия Парамонова посвящена изложению модели функционирования общества, в котором управляющим субъектом является сам народ. Несмотря на свою очевидность, этот подход по сей день достаточно необычен — в значительной степени поднимать подобные вопросы даже считается признаком «дурного тона».

Автор не только показывает несостоятельность систем управления обществом, которые имеют место на сегодняшний день, — то есть в лучшем случае представительных буржуазных демократий, но и выводит целостную систему принципов и алгоритмов, представляющих собой конструктивную альтернативу существующим схемам государственного управления.

Пока существует человеческая цивилизация, пока существует такой общественный институт, как государство, общество всегда было разделено на привилегированную правящую элиту и крайне ограниченные в правах (а то и официально бесправные) эксплуатируемые массы. Элита всегда имела возможность принимать решения, касающиеся всего общества, в том числе и эксплуатируемых масс, в своих эгоистических корыстных интересах, вопреки интересам масс, причём с обязательным отчуждением масс от принятия решений, касающихся их, и реализация этих решений всегда осуществлялась за счёт эксплуатируемых. Так было всегда: одни правят и имеют все блага, другие подчиняются и обеспечивают привилегированное существование элиты. Зачастую, когда соотношение сил элиты и масс изменялось в пользу последних под воздействием тех или иных факторов внешнего или внутреннего порядка (войны, межформационные переходы), старые элиты оказывались свергнутыми. Но лишь для того, чтобы на их место пришли элиты нового поколения, которые точно так же начинали управлять массами в своих интересах и отчуждать их от принятия решений. Эгалитарное общество — то есть общество, в котором право управлять и присваивать ресурсы определяется не эгоистическими потребностями, подкреплёнными силовыми способностями «оторвать» у других, а критериями более высокого порядка — способностью производить новые ресурсы для общества, — так нигде и не было построено, а локальные попытки его построения не имели перспективы. Цели эгалитарных идеологий и движений, которые в зависимости от уровня развития производительных сил принимали ту или иную форму, так и оказывались не достигнутыми. Изменялись лишь производительные силы и способ производства, рос уровень жизни, члены общества наделялись определёнными правами, но кардинально ситуация с разделением на управляющих и управляемых не менялась. Самая грандиозная (и в отдельных аспектах удачная) попытка построения эгалитарного общества, речь идёт об СССР, продолжалась 70 лет, но и здесь элитарные тенденции в виде перерождения бюрократии в антагонистический массам управляющий слой увенчались, к полному удовлетворению мировых элит, победой «естественного» элитарного состояния общества.

Впрочем, все эти утверждения для человека, мало-мальски интересующегося историей, достаточно банальны, а призывы изменить положение отдают примитивным анархизмом. И в самом деле, есть ли выход из тупика?