Левая политика. Россия, Украина, Новороссия

При этом сама по себе постоянная экспансия на определённом этапе создаёт на периферии системы новые зоны экономического развития, где начинается бурный рост производств, ориентированного сразу на мировой рынок. Результаты этого роста вполне обоснованно могут быть предъявлены как «истории успеха» неолиберальной экономики. Проблема лишь в том, что подобная экспансия, не будучи связанной с расширением внутреннего рынка, довольно быстро исчерпывает свои возможности. Разумеется, рост экспорта приводит к притоку средств в страну, что косвенно отражается и на внутреннем рынке. Но тут неолиберальная модель опять вступает в противоречие сама с собой: если приток средств ведёт к росту заработной платы, то расширение внутреннего спроса сопровождается снижением конкурентоспособности дорожающего экспорта. Если же заработную плату и доходы населения удаётся удерживать на нищенском уровне (чтобы жители страны ни в коем случае не могли бы пользоваться плодами экономического роста), то через какое-то время сам рост прекращается — рынки исчерпываются. Ведь в конечном счёте мировой рынок всё-таки опирается на совокупность национальных рынков и существовать без них не может.

В результате за каждой волной территориальной экспансии следует новая, которая в значительной

мере «смывает» результаты предыдущей — так Южная Европа, ставшая зоной экспансии в начале 1980-х годов, испытала трудности из-за перемещения производства в Восточную Европу, Латинскую Америку и Северную Африку. «Освоение» международным капиталом стран Восточной Европы стало важным фактором в преодолении экономического спада 1990–1991 годов, причём речь шла не только о формировании новых рынков, но и о прямом разграблении ресурсов (начиная от примитивного вывода денег, заканчивая использованием технологического и научного потенциала этих стран, который почти даром доставался победителям в холодной войне). Позднее подъём индустрии в странах Азии нанёс удар по новым экспортным отраслям, начавшим развиваться в Латинской Америке и Северной Африке. А спустя полтора десятка лет рывок Китая в свою очередь ослабил экономический рост и привёл к кризису в Восточной Азии. Учитывая не только дешевизну рабочей силы, но и беспрецедентные масштабы китайской экономики, можно с уверенностью утверждать, что Китай оказался для неолиберализма своего рода «последней границей», преодолеть которую уже невозможно без качественных изменений в самой системе. Однако именно этих изменений и стремятся любой ценой избежать правящие круги Запада и их союзники в остальной части мира.

Единственный выход в подобной ситуации состоит в том, чтобы силовым образом «взломать» уже существующие рынки и насильственно реконструировать их для резкого снижения стоимости рабочей силы и извлечения ресурсов, которые по тем или иным причинам оставались недоступными. Это похоже на возвращение горняков в заброшенную шахту, основные ресурсы из которой давно уже извлечены. Уровень эксплуатации при этом повышается не только до предельного, но и выходит за пределы, минимально необходимые для воспроизводства рабочей силы, общества и природной среды. Иными словами, начинается их разрушение.

Капитал насильственно разрушает уже то самое разделение труда, которое им же было создано, уничтожает сложившиеся рынки, чтобы на их месте создать новые, более дешёвые, переводит страны со средним уровнем достатка населения обратно в разряд бедных, возвращает государства полупериферии назад на периферию. Собственно, именно в этом состоит задача политики жёсткой экономии, проводившейся в Испании, Португалии и Греции с катастрофическими для этих стран последствиями. Новая волна наступления капитала фактически повторяет географию предыдущих, начинаясь оттуда же, откуда начался весь цикл территориальной экспансии, с той лишь разницей, что на сей раз капиталу необходимо уничтожить или свести к минимуму свои собственные предшествующие достижения. Если в первый раз можно было говорить о диалектическом процессе «творческого разрушения», когда позитивные и негативные стороны экспансии были тесно переплетены друг с другом, то на сей раз речь идёт именно о разрушении как таковом, о чистом регрессе, после которого пострадавшим регионам не остаётся ничего иного, кроме как начинать с «чистого листа», не поднимаясь на новый уровень развития, а лишь постепенно восстанавливая то, что было уничтожено.

Беда в том, что повторение этого пути связано не только с экономическими и социальными катастрофами, но и с институциональными и политическими препятствиями. Мало того, что страны Южной Европы, где начался очередной цикл «жёсткой экономии», являются демократиями, а следовательно, их население имеет возможность защищаться, в том числе и выбирая себе правительство, противодействующее политике неолиберальных структур Европейского Союза, но, что ещё хуже, они давно уже сами интегрированы в зону евро. Разрушение их экономик не может не сказаться на состоянии единой валюты и создаёт проблемы для финансового капитала и правящих кругов ЕС.