Левая политика. Россия, Украина, Новороссия

На этом фоне Украина с европейскими амбициями её господствующего класса и националистической интеллигенции оказалась, по сути, идеальным объектом для нового неолиберального эксперимента, идеальной зоной для «экспансии разрушения». С одной стороны, Украина давно стала частью неолиберальной мировой системы, вписалась в глобальное разделение труда и рынок. С другой стороны, реальная интеграция украинской экономики в структуры ЕС была весьма слаба, демократические институты не слишком развиты, а население не имело опыта гражданской самоорганизации (многочисленные Майданы, организовывавшиеся одной группой коррумпированных политиков для борьбы с другой такой же группой, были чем угодно, только не гражданской мобилизацией).

Соответственно осознание людьми своих непосредственных классовых интересов оставалось на крайне низком уровне, ниже даже, чем в России, переживший опыт массовых стихийных протестов 2005 года.

Всё это сделало Украину зависимой от Запада, но отнюдь не делает Запад симметрично зависимым от неё хотя бы в той форме, как это имеет место в случае Греции. Навязывая Украине кабальное соглашение об ассоциации, не только разрушающее остатки её промышленности, но, что принципиально важно, лишающее её возможности самостоятельного промышленного развития в ближайшем будущем, неолиберальные элиты Евросоюза диктовали стране переход от периферийного развития к колониальному.

Реальная проблема состоит не в том, что правящие круги Европейского Союза проводят такую политику по отношению к Украине и даже не в том, что значительная часть украинских элит с энтузиазмом поддержала её, хотя прекрасно понимала разрушительность последствий данного курса, о чём свидетельствует стремление новых властей Киева после февраля 2014 года отложить введение в жизнь экономических договорённостей. Куда важнее понять, почему на Украине, в отличие от Греции или Испании, курс на уничтожение национальной экономики смог получить поддержку значительной части общества при равнодушном безразличии другой части.

Многие аналитики совершенно справедливо подчёркивали, что развернувшаяся в 2014 году война между сторонниками «единой Украины» и донецкими повстанцами, равно как и националистическая истерия по поводу «российской агрессии» были нужна правительству Киева для того, чтобы провести в жизнь продиктованную ЕС программу жёсткой экономии. Однако именно изначальная поддержка значительной части населения Киева и жителями Западной Украины политики «евроинтеграции» сделали восстание и последующую войну неизбежными — для промышленных регионов Юго-Востока выполнение договорённостей об ассоциации с ЕС означало бы экономическую катастрофу таких масштабов, что перед ней меркнут любые ужасы войны.

Разумеется, политика ликвидации национальной промышленности и разрушения внутреннего рынка, прикрытая лозунгом «евроинтеграции», могла быть привлекательной для людей, плохо знакомых с опытом соседних европейских стран. Готовность киевской интеллигенции думать исключительно в культурных категориях, игнорируя грубую реальность хозяйственной практики хорошо известна. Но показательно, что этот лозунг поддержали именно националистически настроенные силы. Противоречие между логикой национального строительства и требованиями ассоциации с Евросоюзом более чем очевидны. Национальный проект не может быть всерьёз реализован иначе как основываясь на укреплении внутреннего рынка и развитии национальной промышленности (что, собственно, и составляло экономическую сущность европейского и американского национализма в XIX и XX веках). В условиях неолиберального рынка и неоколониальной экономики возможно процветание отдельных олигархов, но невозможно развитие национальной буржуазии. Иными словами, современный украинский национализм представляет собой идеологию, обеспечивающую политику, в рамках которой в принципе невозможно формирование и развитие буржуазной нации (и уж тем более нации социалистической). Иными словами, это принципиально неадекватная идеология, в чистом виде ложное сознание.

Разумеется, можно просто игнорировать экономические и социальные факты, как это делают идеологи Майдана и как это сделал левый российский писатель Захар Прилепин, объяснивший происходящее на Украине «пассионарным взрывом». Сравнивая настроения украинского и российского общества, Прилепин заявил: «Патриотический подъём на Украине по отношению к нашему (и даже к новоросскому) на десять баллов, на тысячу децибел и на две тысячи ватт мощней». По его мнению, «ополченцам нужна всего лишь свобода, а их противнику нужна месть за всю историю Украины сразу, за всю!»

По мнению Прилепина, украинский национализм лишь развернул против России её собственные культурные и традиции и патриотические эмоции: «Мы смотрим на своё же, вырвавшееся на волю и зажившее вольной, буйной жизнью зеркальное отражение»[2].