Левая рука Кальва (ЛП)

- Стойте! – приказывает Друс. Сидящие на мне мужчины замирают. Меч замер у моей глотки, я пригвожден к земле, но никто не шевелится. Могу поклясться, что мертвая тишина наступила во всех Помпеях.

Сикандар протягивает Друсу руку, чтобы помочь подняться.

Не обратив на него внимания, Друс вытирает текущую из носа кровь. Кровью сплевывает в пыль под ногами. И я читаю в его ледяном взгляде смертный приговор.

- Ты в порядке, Доминус?- спрашивает Сикандар.

- В полном, - рявкает Друс. Арабо тоже протягивает ему руку, но ланиста поднимается самостоятельно. Отряхиваясь от пыли, он не сводит с меня глаз. Сплюнув в песок, он приказывает. – Хасдрубал, Сикандар. В яму его. Немедленно. Пока я не убил его на месте.

Сикандар с Хасдрубалом молча тянут меня за собой, уводя с тренировочной площадки.

Мне не нужно смотреть по сторонам, чтобы знать, что все гладиаторы и тренеры смотрят мне вслед и гадают, не свихнулся ли я.

И не убил ли только что их всех.

Мы выходим со двора, и Сикандар впивается пальцами мне в руку.

- Ты сошел с ума? – шипит он. – Тебе повезло, что он не приказал распять тебя прямо на площадке!

- Ты, может, и везунчик, а вот мы точно нет, - рычит Хасдрубал, - жалкий идиот, ты…

- Это полностью моя вина, - ровно отвечаю я.

- Это не помешает Друсу порешить нас всех, - Сикандар еще сильнее сжимает пальцы. – Если даже хозяин оставит тебя в живых, почаще оглядывайся!

- Я смотрю по сторонам с первого дня здесь, – стараясь говорить сухо и уверенно, я молюсь, чтобы никто не услышал бешеный стук моего сердца.

Хасдрубал фыркает:

- У тебя, видать, в этом немалый опыт.

Мы умолкаем. Они продолжают то ли вести, то ли волочь меня в яму. Только перед спуском в подвал Сикандар зажигает факел.

Они тащат меня вниз по каменной лестнице в темный коридор, и постепенно свет факела освещает огромную деревянную дверь у нас на пути.

От промозглой сырости подвала у меня по спине бегут мурашки. Когда они резко открывают дверь, становится еще холоднее.

Я стою посередине комнаты, вытянув руки.

«Надо просто перетерпеть».

Сикандар молча вешает факел на стену, в это время Хасдрубал срывает с меня тунику. Затем они вместе надевают на меня оковы. Они спаяны с тяжелыми цепями, свисающими с двух сторон из-под потолка, и удерживают мои руки задранными и разведенными в стороны.

- Был рад знать тебя, брат, - похлопывает меня по плечу Сикандар.

- Передавай привет Гадесу, - подхватывает Хасдрубал.

Я не отвечаю. Бойцы выходят из подвала, и я остаюсь один в холодной мрачной тишине. Стою в центре комнаты, скованный немилосердными цепями, и жду.

Приближаются шаги. Я прикрываю глаза и медленно дышу.

Открывается дверь. Арабо заходит первым. Он дергает цепи и проверяет, не спрятана ли у меня в руках отмычка.

Затем он выглядывает в коридор:

- Он не опасен, Доминус.

Друс входит в комнату в сопровождении второго телохранителя. Ледяной взгляд направлен прямо мне в глаза, но я кошусь на плеть у него в руке. Это не та, что использовал Арабо в мою первую ночь здесь. Ремни длиннее. Жестче. С узелками. Может, даже с привязанными каменными или железными шариками, а может, это простая кожа, поблескивающая в тусклом мерцающем свете.

Что бы мне не померещилось в его глазах за те несколько странно тихих мгновений, все исчезло. И теперь передо мной стоит человек, чья жуткая репутация известна даже в Риме.

Слегка повернув голову, Друс приказывает:

- Оставьте нас.

Телохранители повинуются. Они уходят, и Друс тут же запирает за ними дверь.

Он снова поворачивается ко мне лицом.

- Скажи, почему бы мне просто не убить тебя, гладиатор, - он касается губы и показывает мне капли крови, темнеющие на подушечках его тонких пальцев. – За это я могу распять…

- Мне надо было остаться с тобой наедине, - тихо говорю я, - ты в опасности, Друс. Я…

- Что? – он подходит на шаг ближе, впившись в меня взглядом. – Говори. Какая опасность?

Я понижаю голос.

- Я пришел в твой лудус не по своей воле…

Друс отходит и скрещивает руки на груди, его пальцы крепко обхватывают рукоять плети.

- Объясни.

- Я не гражданин и даже не вольноотпущенник. И пришел к тебе не по собственному желанию. Я раб и был послан сюда с фальшивыми документами, - я смотрю Друсу в глаза. – Прости меня. Мой хозяин Кальв Лаурея.

Он размыкает губы.

- Он прислал меня в твой лудус, - я сдвигаюсь, насколько позволяют цепи, - подделал мои документы и согласие магистрата на то, чтобы я нанялся аукторатом. Деньги? Пятьсот сестерциев от магистрата? – я качаю головой. – Их дал Кальв. Он угрожал, что если я упомяну его имя в лудусе, то магистрат спросит тебя, получил ли ты семьсот сестерциев.

Друс издает сухой смешок.

- Это очень похоже на Кальва Лаурею, - затем он хмурится, - но зачем он заслал тебя в мою фамилию?

Закусив губу, я тяну с ответом.

- Он уверен, что у Верины связь с одним из здешних мужчин, и приказал мне выяснить его имя.

За одно биение сердца враждебность покидает лицо ланисты. Как и все краски. Плеть выскальзывает из его руки.

- Что ты сказал ему?

Я мотаю головой.

- Ничего. Но я уверен, что господин Лаурея хочет убить тебя или Верину. Возможно, вас обоих.