Левар. Властимир

– Нет! – Левар даже руками замахал. – Мне нельзя попадаться.

Сбыня прыснул от неожиданности:

– Так ты-таки леший?! А я уж своих бранил, скажу – на смех поднимут! Малёк, а в лешие затесался! Чем тебе твои Вершины-то не угодили?

– Скорее я им не угодил, – поправил Левар. – И я не леший.

– И тем и тем путь перешёл?! Вот те раз! Чего ж ты натворил?

Левар открыл рот, чтобы ответить, но Сбыня перебил его:

– Дотопали, вишь!

Они подошли к внушительному брёвну, заросшему мхом и трутовиками. Левар попытался прикинуть его породу, но густой мох и беспощадное время стёрли все характерные признаки. Норик остановился и пропустил Левара вперёд, в расщелину.

– Айда, малёк, теперича Мокше всё кажешь. Пробирайсь насквозь. Да-да, энто и есть Подбрёвье. Тут моя душенька живёт, – он последовал за гостем в темноту. – Я-то сам с Ямы буду.

Левар прошёл на ощупь с десяток шагов, но темнота никак не кончалась. Звуки леса приглушились, остались позади. В горле запершило от спёртого воздуха. Он запнулся. Норик придержал его за локоть, провёл ещё дальше, чуть свернул. Наконец Левар различил впереди светлый проём и облегченно выдохнул.

– Никогда не привыкну к норам, – пожаловался он себе под нос.

Сбыня хохотнул:

– Погоди, норихи тебя живо привыкнут. Энти до малышов слабые.

Они вышли из бревна на небольшую полянку, со всех сторон оплетённую корнями. Левар не успел обдумать предостережение Сбыни, как что-то хлопнуло – это меж корней растворилась дверца, и навстречу им устремилась краснощёкая девица, не меньше самого Сбыни.

– Жив! Живёхонек, мой Сбынюшка! – заголосила она ещё издали и на полном ходу влетела в объятия жениха. Пышная юбка её пестрела красными цветами, на голове скрутились калачики косиц, а ажурный фартук белел ярче снега, несмотря на то, что его хозяйка только что появилась из земли. Левар завороженно глядел на это хохочущее чудо и сам невольно улыбался. Нориха наконец заметила и его.

– Энто что за ушастик с тобой? – схватила она Левара за плечи и закудахтала по-матерински: – Тощ что хвощ! Глянь-ка, а котомка пузатей тебя! Эк силён, малёчек! Пошто стоишь, Сбынь, возьми вон, – она стянула с Левара мешок и ткнула им в норика. – Устал поди?

– Ничуть… – забасил тот, принимая ношу.

– Да не тебе я! Гостюшка наш, вишь, что поганка бледный! – она заботливо заглянула Левару в лицо и охнула: – Глазища-то Кощеевы! Не родич ли? Тебя как звать-то, мил дружок?

Левар подождал, пока между словами возникнет место, и поспешил возразить:

– Нет, не родич! Здравствуйте, – вежливо склонил он голову. – Я Левар. Левар из семьи Осиногнёзд. Я искал родителей и наткнулся на отряд ваших…

– Наткнулся!? Да ты ж репейником на хвосте у той зверюги болтался! – весело возразил Сбыня. Нориха охнула и подпёрла круглые щёчки. Левар поспешил перевести тему:

– Так вышло. Меня к вашей бабушке отправили, сказали, вы поможете…

– Поможет-поможет! Ты слышь, – обратилась Малуша к жениху, – кликни её поди. У Алишки она нонче. А я малыша подкормлю покамест, – распорядилась она по-хозяйски и потолкала Левара туда, откуда сама недавно выскочила: – Ох, какая железяка у тебя на спине, энтого ещё для чего? Идём-идём!

Из соседних нор уже торчали любопытные головы других хозяюшек. Левар заметил даже пару крепких карапузов, норовящих пролезть за дверь, мимо маминой юбки, и поглазеть на редкого здесь гостя.

Сельце хорошо пряталось в корнях, и он не смог бы различить входы, если б жители сами не показались из них. Он оглянулся на ходу: бревно, через которое они со Сбыней попали сюда, высилось неприступной стеной и упиралось в три растущие плотным полукругом берёзы. Их старые, тесно переплетённые корни образовывали высокий холм, а вместе с бревном получалась спрятанная от хищников и ветров круглая полянка в два десятка шагов. Левар представил, как должно быть приятно здесь в солнечную погоду: под ногами мягко пружинит мох, норихи заводят тихие песенки, плетя корзинки, рядом ползают малыши с прутиками. Он потряс головой, вспомнив про сторожившую их кошку: «Вот кому здесь было мягко и уютно».

– Заходи-заходи, – ворковала Малуша у круглого входа. – Усаживайся на лавочку, я каши снесу.

Левар прошёл в тёплую, просторную комнату, намного больше их Осиновой гостиной, и сел на край скамьи. Стол, в два, а то и в три раза шире, чем их домашний, покрывала ажурная скатерть с вышитыми на ней цветами. Посреди стоял высокий кувшин с водой, чашки для гостей.

Для норы здесь было очень даже светло, и Левар завертел головой в поисках окна: самое большое нашлось прямо над столом. Левар удивленно охнул – оно было застеклено, как в дуплах высоких семей. И не нужно было выбирать между светом и теплом, закрывать ставни, чтобы согреться. На стенах пестрели ковры: клочка голой земли не видать, не то что у Вышаты. Вдоль стен крепкие лавочки. Пол хорошо утоптан, ничего не валяется. Кухня за стенкой, отдельно от залы. И воздух вовсе не спёртый, как Левар ожидал, а очень даже приятный. Он принюхался: пахло сушеной ромашкой с пижмой.

Малуша появилась из кухонного проёма, застучала мисками по столу и перехватила восхищённый взгляд гостя: