Левиафан

Морев же с заместителем спустились вниз, переоделись и собрали в кают-компании офицеров. На коротком совещании они сообщили им о результатах встречи с генерал-губернатором и наместником, а также их предстоящем визите на корабль.

— А посему, Михаил Иванович, — обратился Морев к помощнику, — организуйте для команды обед из свежих продуктов и выдайте по сто пятьдесят граммов рейнского. Затем всем два часа отдыха и большая приборка.

Вы же, Башир Нухович, перешерстите всю нашу библиотеку и к двадцать одному часу будьте готовы выступить перед личным составом с обзорной лекцией по истории правления Екатерины Второй. Офицерам тоже самым серьезным образом прошу подключиться к этой работе. Мы не должны выглядеть в этой России «Иванами, родства не помнящими». Надеюсь, всем это понятно?

— Точно так, понятно, — дружно ответили присутствующие.

— Вопросы?

— Команда просит «добро» на выход наверх, на ракетную палубу, — сказал помощник.

— Разрешаю до обеда. Но только прикажите установить леерные ограждения и «обрезы»[11] для курильщиков. Акваторию не засорять. С берега за нами наблюдают десятки подзорных труб. Еще вопросы? Нет? Тогда все свободны.

Вернувшись в каюту, Морев устало присел в кресло и откинулся на жесткую спинку. Как и предыдущие, этот день дался ему нелегко. Но вроде бы понемногу все становилось на свои места. Они, без сомнения, попали в другое время. Но все-таки на родину. А это лучше, чем ничего. А поэтому нужно жить дальше.

С этими мыслями Морев задремал, и ему снилось что-то солнечное. Дрему прервал легкий стук в дверь.

— Да, войдите, — сонно сказал он с трудом размеживая веки.

В проеме отодвигаемой двери возникла фигура особиста.

— Проходите, Геннадий Петрович, присаживайтесь, — кивнул Морев на диван. — Слушаю вас.

— Александр Иванович, я бы не советовал вам допускать на корабль генерал-губернатора с сопровождающими его лицами. Это нарушение известных вам инструкций Главного штаба ВМФ при заходах российских военных кораблей в порты иностранных государств.

— Однако Архангельск — это русский порт, — улыбнулся Морев.

— Согласен, — неуверенно произнес контрразведчик. — Но как к этому отнесется ваше и мое руководство, если мы вернемся?

— А вот когда вернемся, тогда и посмотрим. Думаю нормально. В Главном штабе не только дураки сидят. В данной ситуации иного выхода у нас нет. Корабль нуждается в пополнении продовольствием, а экипаж в отдыхе. Бесконечно искать то, чего нет, мы не можем. Портить отношения с генерал-губернатором глупо. Он представитель самодержавной власти и иметь в ее лице недругов нам нежелательно. Так что будем внедряться в новую жизнь. Насколько, не знаю, но это единственное, что нам остается.

— В таком случае, Александр Иванович, я хотел бы поставить вас в известность, что довольно неплохо знаю «золотой век Екатерины», поскольку всегда увлекался историей, и с удовольствием окажу содействие Баширу Нуховичу в подготовке и проведении необходимой лекции. Кроме того, помимо английского, я неплохо знаю французский язык и всегда готов выступать в необходимых случаях в качестве переводчика.

— Ну что ж, я очень рад, что мы с вами наконец-то нашли взаимопонимание, Геннадий Петрович.

— Я тоже, — криво улыбнулся особист и вышел из каюты.

Лекция о «золотом веке Екатерины» состоялась в обеих кают-компаниях, поздно вечером после большой приборки. Для офицеров ее читал Березин, для мичманов и старшин — Сокуров. Их общими усилиями подготовлена она была обстоятельно и прослушана с глубоким вниманием.

Главный акцент уделялся государственному устройству Российской Империи, ее внешней и внутренней политике, экономике и военному потенциалу. Под запись были названы имена царствующих особ, ведущих политиков, военачальников и ученых.

В завершении все были ознакомлены с основными правилами этикета при дворе и в общении с различными сословиями. При общении с кем бы то ни было, всем морякам от имени командования категорически запрещалось обсуждать форму государственного устройства и социальные условия жизни в Империи.

К этому ограничению все без исключения отнеслись с пониманием. Моряки отлично помнили старую поговорку, «в чужой дом со своим уставом не ходят». Потом была помывка и крепкий здоровый сон впервые за несколько месяцев…

Утро следующего дня выдалось на удивление ясным и погожим. С первыми лучами солнца весь экипаж был на ногах. После подъема флага, плотного завтрака и утренней приборки, весь экипаж, за исключением вахты, переоделся в парадную форму, а без четверти девять, поднялся наверх и выстроился на ракетной палубе крейсера.

Пройдя вдоль строя вместе с заместителем, Морев остался доволен внешним видом моряков. Тщательно отутюженная черная форма, золото погон и нашивок на рукавах тужурок, в сочетании с белоснежными чехлами на фуражках и кортиками у бедра, придавали команде лихой и красочный вид. Не портила его даже излишняя бледность тщательно выбритых лиц подводников.

— Товарищ командир! — донесся с мостика голос старпома. — От причала порта отошло парусное судно. Идет курсом на нас!