Левиты и коэны

Семён посерьезнел. Он тщательно намазал кусочек фаршированной рыбы хреном, положил сверху ломтик лимона, отправил всё перечисленное в рот и выдержал “мхатовскую” паузу.

– Я шел на кладбище, – ответил он спустя пару минут, – На старое еврейское кладбище в пражском гетто. Я уже имел честь доложить вам, что вдова Франтишека дала мне почитать старые бумаги. Так вот, в одной из них было написано, что Рабе Лёв сам изготовил для себя надгробный камень. Это его своеобразное послание потомкам, так как на камне зашифрованы секреты каббалы и, возможно, тот самый утраченный псалом. Я хотел найти могилу рабе и сфотографировать обелиск.

– Мы тоже пытались найти эту могилу, – сказал Борис, оглянувшись на Суламифь, – там человек сто каждый день заняты тем же самым. Считается, что в обелиск Рабе Лёва нужно воткнуть записку с заветным желанием, и желание обязательно сбудется. Поэтому все старые надгробия истыканы записками. Изо всех щелей бумажки торчат.

– Но сдается мне, что самого надгробия на кладбище давно нет, – вступила в разговор Суламифь.

– Как нет? – удивился Семён.

– Я поговорила со стариком сторожем, который за могилами ухаживает. Он, ещё мальчишкой, чудом уцелел во время оккупации Праги немцами. Так вот, сторож рассказал, что в сорок пятом году на кладбище появился очень важный русский со свитой генералов. Он попросил показать могилу Рабе Лёва. Генералы обращались к нему по имени отчеству, но старик запомнил только имя – Лазарь.

– Хорошее русское имя! – съязвил Семён.

– Этот Лазарь долго осматривал камень, а потом надгробие сняли с могилы, погрузили на “Студебеккер” и увезли. В Москву, наверное, сторож точно не знает, – закончила рассказ Суламифь.

– Во-дела! – озадаченно вымолвил Семён, – А что жe они голову посетителям морочат?

– Ну, здесь ясно как день… вход на кладбище платный. Нужно как-то посетителей привлекать. Поэтому про надгробие особенно не распространяются. Бизнес есть бизнес! – пояснил Борис.

Суламифь утвердительно кивнула.

– Среди больших начальников при Сталине был только один Лазарь – сталинский сокол, “железный нарком”, Каганович Лазарь Моисеевич, – Семён размышлял вслух, – придется ехать в Москву, и там искать этот чёртов камень.

– Вот это финт ушами, – засмеялся Борис, – Похоже, что я иду по кругу. Он конечно больше похож на неправильный овал, но от этого его смысл не меняется. Неделю назад я сорвался из Москвы к тебе на помощь, а сейчас ты, дорогой братец, заявляешь, что нам пора назад в Москву. Я в принципе не возражаю кататься за твой счёт, и тем более в такой знатной компании, – Борис подмигнул Суламифь, которая с невозмутимым лицом пила воду медленными глотками, – но хотелось бы услышать от тебя немного больше информации. Мне не совсем всё понятно…

– Что тут непонятного? – Семён откинулся на стуле.

Oн медленно ронял слова, одновременно размышляя:

– Тут как раз всё – “absolutely clear”.

– Борь, а ты вообще что-нибудь знаешь про Кагановича? – после небольшой паузы Семён задал вопрос, внимательно глядя на брата.

– Немного знаю, – Борис отвёл свои глаза от Суламифь, – Был такой партийный деятель… кажется заместитель Сталина. Людей расстреливал, гад, как и его начальник – “кремлёвский горец”. Все они сволочи. У моего любимого Мандельштама правильно сказано: “…Там припомнят кремлёвского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны, А слова, как пудовые гири, верны, Тараканьи смеются усища, И сияют его голенища…”. Мне ещё в девятом классе дали почитать это запрещённое стихотворение. Рябой урод хотел всех евреев Советского Союза вывести в Сибирь, и там их замочить, но у него ничего не получилось. Б-г не допустил такого беспредела… забрал чувакa к себе на суд, и сейчас черти жарят его на сковородке.

– Братец, я не о том… Cейчас всё прекрасно знают о Большом Терроре, который творил Сталин со своими корешами по партии, я о Кагановиче, – по лицу Семёна было видно, что он что-то решил для себя, – В 30-е годы Каганович был Первым секретарём Московского городского комитета партии. Он непосредственно руководил работой по архитектурному оформлению “пролетарской столицы” и возглавлял строительство первой очереди Московского метрополитена. И как результат этого деяния Московский метрополитен носил имя Лазаря Моисеевича почти 20 лет. Tолько в 1955 году Метро переименовали в “Метрополитен имени В.И. Ленина”, а вот станция “Охотный ряд” оставалась станцией имени Кагановича ещё два года после переименования, до 1957 года.

– Ну и что? – Борис прервал Семёна, – Что с того, что Метро носило имя Лазаря Кагановича?

– А то, что “железный” Лазарь, когда вывез камень Pабе Лёва, мог спрятать его в Московском метрополитене, который знал, как свой карман, – пояснил Семён.

У Суламифь, которая внимательно слушала Семёна, блеснули глаза, – Если я правильно поняла, то следующая страна, куда вы отправляетесь, это Россия? Мне, видимо, надо связаться с моим руководством. В контракте Россия не предусмотрена.

– Давай, связывайся, не теряй времени, – согласился Семён, – Можешь сделать это хоть сейчас, а мы пока расплатимся.