Левый берег Дона

"Ага", - сообразил Полонский. Он отошел в сторону, достал из сумки ксерокопированный бланк с текстом и быстро заполнил лакуны. Потом сунул его старшему лейтенанту:

- Прочтите и подпишите!

- Что это? - буркнул милиционер. - "Я, старший лейтенант Анисимов из ОВД Марксистского района, отказал в предоставлении информацию по поводу чрезвычайного происшествия у мусорного жбана на улице Темрюковской корреспонденту областной газеты эС А Полонскому, тем самым нарушив статью 40 "Закона о средствах массовой информации...". Да не буду я эту херню подписывать!

Мент скомкал бланк и, не глядя, отшвырнул в сторону.

- Граждане! - воззвал Полонский к зевакам. - Старший лейтенант Анисимов только что нарушил российское законодательство по предоставлению информации СМИ! Я - Станислав Полонский из областной газеты. Подписать акт он отказался. Мне нужно три добровольца для составления протокола, с которым я намерен обратиться в суд!..

Обыватели трусливы. Неизвестно, чем бы закончился призыв Стасика, но из газика вдруг вылез милиционер в чине подполковника.

- Кто вы такой? - гаркнул подполковник. Стасик представился. - До окончания следствия мы не имеем права давать какую-либо информацию для прессы! Поэтому давайте каждый будет заниматься своим делом! Обратитесь завтра в пресс-службу. Что будет можно, вам дадут.

- Мы с вами оба исполняем свой профессиональный долг, - сказал Полонский. - Вы - расследуете преступление, я пишу об успехах донской милиции... Простите, с кем я разговариваю?

- Начальник криминальной милиции Марксистского ОВД, подполковник Козырев.

- Товарищ подполковник, я занимаюсь криминальной тематикой восьмой год, с УПК и положением об оперативно-розыскной деятельности знаком, лишнего не спрошу... Меня интересует лишь общая информация. Я так понял, что в мусорном жбане нашли расчлененку?

Козырев замялся. Полонский был уверен, что если б людей не было так много, его бы просто послали.

- Может, отойдем в сторону? - предложил Стасик. - Я отниму не более пяти минут. Зато в газете областной администрации появится весьма благожелательный материал, рассказывающий о вашем профессионализме...

Они протиснулись между стеной дома и милицейским газиком и оказались в уютном закутке.

- Ваши документы! - сказал Козырев.

Полонский сунул ему свои «корочки» и, пока подполковник изучал их в скверном освещении, достал сигареты.

- Курите? - предложил он.

- Я курю свои, - сварливо ответил Козырев, возвращая корреспондентское удостоверение. Он сунул в зубы сигарету и полез в карман за зажигалкой. - Что вы хотите знать?

Стасик поднес ему огонёк и спросил:

- При каких обстоятельствах был обнаружен расчленный труп?

- Одна бабка минут двадцать назад из соседнего дома решила мусор выбросить. Увидела около жбана собаку, которая грызла кусок ноги. Кусок - от колена и ниже. Позвонила в милицию. Вот и все.

- Кроме ноги еще что-нибудь нашли?

- Кисть правой руки... Туловище... Мужское... Лет сорока-пятидесяти. Судя по татуировкам, он несколько раз побывал в местах лишения свободы. Больше ничего сказать не могу.

- Какие у него татуировки - погоны, звезды, восходящее солнце?

- Не имею права.

- Голову нашли?

- Пока нет.

- В соседних домах жил кто-нибудь, недавно вернувшийся из зоны? Или, может, гости приезжали?

- Мы с участковым сейчас проверяем это методом поквартирного обхода... Все, Станислав Алексеевич. Интервью закончено. И - никаких ссылок на меня!

- Само собой!

"Классный репортаж получится!» - подумал Стасик, вылезая из закутка и присоединяясь к зевакам. Апатия и упадок сил ушли в небытие.

Конченый, блин, трудоголик!..

Глава пятая

Как и в те годы, когда Саша Бобров был рядовым инженером конструкторского бюро, он жил на улице Добровольского, что в Северном жилом массиве.

Со стороны посмотришь – самый обычный дом, безликая панельная девятиэтажка. Верно говорят, что не место красит человека, а человек – место…

Поднявшись на этаж, Чернощеков надавил кнопку на домофоне, вмурованном в стену рядом с дверью. Вспыхнул красный огонек, и из зарешеченного динамика прохрипел голос:

- Че надо?

- Саша Бобров дома? - спросил гендиректор "Щита". - Это Чернощеков.

- Сам вижу, что Чернощеков... - буркнул голос. Это был охранник. - Его нет. Часов в десять приди.

- Позвони ему! - сказал Чернощеков.

- Уже пытался, - был ответ. - Он находится в зоне неустойчивого приема. С ним нет связи.

- Ну, сбрось на пейджер!

- У него нет пейджера. Я тебе русским языком говорю: он будет в десять!

- Передай, что я приходил. Как объявится, пусть позвонит. Это очень важно!

- Хорошо, - процедил голос, и красный огонёк погас.

- Непруха попёрла, - сказал Кислинский.

Чернощеков не ответил. Его прошибло потом. Так страшно ему было только один раз в жизни: когда взвод, которым он командовал, попал в окружение, шансов на то, чтобы вырваться, практически не было, и душманы обещали солдатам, что отпустят всех живыми, если они отдадут голову командира... Соблазн был слишком велик.

- Что будем делать? - спросил Кислинский.

- Завещание писать, - рявкнул Чернощеков. - Да Богу молиться!