Lex

И что еще хуже, он хочет забрать Эву у меня. А вот этого я не допущу. Ни за что. Не сейчас. Если понадобится, я и договор аукциона приплету к переговорам, и компании его буду угрожать, но добьюсь того, что Эва останется при мне.

Пройдя в кабинет, я сел за свой стол, а отцу Эвы предложил место напротив. На что Эммануил Викторович смерил меня холодным взглядом и сел на диван слева от меня.

Да уж…

– Ну, так о ком ты говорил? Учти, у меня мало времени, единственное, что удерживает меня от того, чтобы забрать свою дочь и уехать домой, так это твои слова о том, что Евангелину предали!

«Врешь мужик! Единственное, что тебя сдерживает – это деньги и мое положение и влияние в обществе».

И вот сейчас я был как никогда благодарен деду за то, что он меня нашел и поставил у руля компании.

Ведь если бы я оставался простым сыном мента, то такой человек, как Эммануил Викторович, сейчас не разговаривал бы со мной, а за руки выволок бы Эву из моей двушки на Беляево. А меня бы «отделывали» его парни за то, что посмел притронуться к такой девочке.

– Я хочу поговорить о вашем горячо и трепетно любимом мальчике Адаме, которому вы доверяете больше, чем собственной дочери.

– Послушайте, Алексей, – хотел меня перебить отец Эвы…

– Нет, позвольте договорить. Не знаю, расскажет вам Эва или нет, – делаю драматическую паузу, – Адам связался не с теми людьми и поставил жизнь и свободу Эвы под угрозу, – не стал говорить об его измене, думаю, дочь сама об этом поведает отцу, если захочет. Мне необходимо добиться того, чтобы он перестал слушать этого сопляка и больше доверял мне и Эве.

Конечно, Адам не являлся главным виновником в злоключениях Эвы, но своеобразным катализатором начала всех ее проблем стал именно он. И мне грех этим не воспользоваться, чтобы убрать его раз и навсегда из нашей жизни.

– Что? О чем вы говорите?! Я требую объяснений!

– Требуйте! Но не у меня!

– Послушайте, Алексей, – Эммануил Викторович встал с дивана и подошел к моему столу, – если жизни Евангелины угрожает опасность, вы должны мне об этом сообщить. Я, если понадобится, увезу ее из страны, и ее никто не найдет и не причинит вреда.

– На сегодняшний день опасности нет. Я обеспечиваю ей безопасность сейчас и…

– Вы ей никто! А я ее отец. И я в ответе за нее.

– Я. Ее. Молодой. Человек, – произношу, делая акцент на каждом слове.

– Молодой ли… – намекает на нашу с Эвой разницу в возрасте, отворачивается и идет обратно, садится на диван и с вызовом смотрит на меня.

Понятно, папаша не в восторге от того, что я старше Эвы на двенадцать лет.

– И вообще, я поговорю с дочерью о вашем статусе в ее жизни.

– Послушайте, Эммануил Викторович…

– Нет, теперь вы меня послушайте! Она еще ребенок и не до конца осознает смысл всех своих поступков и решений…

– Ей восемнадцать лет!

– Не смешите меня, что знает ребенок о жизни в восемнадцать лет?! Она еще ничего не понимает. А я ей объясню, что таким людям, как вы, нет места рядом с ней.

– А каким есть? Таким, как Адам? Или таким, как Роберт?

Он изменился в лице. Понял, что я имел в виду.

Я решил идти до конца.

– Они ее ровесники, и вот таким парням вы готовы доверить дочь? Только из-за подходящего возраста?

– Не все парни такие, как они! – ага, значит, Адам выбыл из списка любимчиков – это хорошо. – Есть и другие. Образованные, воспитанные, из благополучных семей. Скажу прямо: мне не хочется связываться с вашей семьей.

– И что же вам не нравится в моей семье? Что такое семейство, как ваше, может противопоставить моему? – дед! Он тут откуда взялся в такую рань?!

И, кажется, Эммануил Викторович тоже не был готов к появлению генерального директора «Стройсам».

– Алексей Дмитриевич… здравствуйте, – отец Эвы встал и протянул руку моему деду в знак приветствия, на что тот лишь мазнул взглядом по нему, прошел в глубь кабинета и сел на стул напротив меня. Затем развернулся немного в направлении дивана и очень холодно и жестко произнес:

– Итак, что вы нашли в моей семье такого, что не соответствует уровню вашего семейства, – и пренебрежительно добавил, – Моня?*

Откашлявшись, Эммануил Викторович проглотил презрительность моего деда и снова уселся на диван.

– Можете называть меня так, в конце концов, мать меня так и зовет. И вы это прекрасно знаете, вы же с ней близко знакомы, не так ли?!

«А вот это сюрприз! Я этого не знал».

Перевожу взгляд на деда, жду его реакции, но он лишь делает взмах рукой типа: «не так уж и близко мы с ней знакомы, не стоит об этом говорить».

– Давайте не будем вспоминать о делах давно минувших лет. Меня волнует ваше пренебрежительное отношение к моей семье. В чем суть? Или ваша матушка до сих пор не утратила своего желания породниться с людьми «голубых кровей», чем заразила и вас.

Отец Эвы уже хотел ответить, как дед, перебив его, начал продвигать свою теорию:

– Хотя, о чем это я?! Вы же женаты на обычной женщине из глубинки, не скрою, красивой, но все же без родословной. И как ее еще не свела со свету Евангелина, да еще и позволила родиться двум детям? Фантастика, да и только! В молодости она была очень категорична в данном вопросе.