Лезвие (СИ)

И мне показалось, что он точно знал, о чем я думаю – на его губах… невозможно красивых губах, опять появилась эта улыбка. Он и есть дьявол. Потому что от этого порочного изгиба и такой невероятной близости к моим губам я вдруг забыла, что надо сделать вдох, и получился всхлип. Рука на моей талии дрогнула, и я попыталась отстраниться, а Макс продолжал смотреть на меня так, словно он знает обо мне такое… что мне ужасно не понравится. Но больше всего меня напрягала реакция на этого мужчину. Он до смерти меня пугал своим странным и эксцентричным поведением и одновременно с этим вызывал восхищение своей наглой мощью. Даже когда вот так говорил с Димой… и это неправильно! И эта красота, от которой больно дышать. Жестокая, вызывающе яркая. И рядом с ним наэлектризовываешься до предела, до точки невозврата, когда кажется, сейчас все взлетит на воздух от одного его слова или прикосновения. Самое отвратительное – а ведь он знал об этом. Самоуверенный мерзавец, опасный хищник, прекрасно осведомленный о каждом из своих достоинств и возможностях, совершенно не сомневающийся в том, как на него реагируют женщины. Я вдруг подумала, что мне нужно держаться от него как можно дальше самой. Макс очень опасный тип. Мне ведь совсем не показалось – он не смотрел на меня, как на родственницу. Ни разу.

Мне вдруг стало не по себе: «А что, если между нами что-то было?»

И тут же с каким-то едким разочарованием: «Может, у меня к нему… но не у него к мне. Такие, как он, по таким, как я, могут лишь пройтись грязной подошвой и растереть… а может, так и произошло?».

В этот момент Максим усадил меня на переднее пассажирское сиденье и сам захлопнул дверцу машины. Грубость и галантность – противоречивое сочетание. В этом странном человеке слишком много противоречий.

ГЛАВА 6. Дарина

– Куда мы едем? Это не дорога домой!

Стараясь не поднимать на него взгляд. Я вообще не могла видеть его лицо. Оно мне слишком нравилось, чтоб на него смотреть. Мне сразу казалось, что он видит это у меня на лбу. Увидит, что едва я только поднимаю на него взгляд, то начинаю пялиться, как идиотка. И я упорно смотрела в окно, пока не поняла, что в сторону города мы не свернули.

– Куда мы едем?

– Мы катаемся, – невозмутимо ответил и включил музыку. Конечно, я ее слышала. Даже больше – у меня возникло впечатление, что я ее слышала в этой машине.

– И зачем мы катаемся? Я, может быть, совершенно не планировала какие-то прогулки. Мне надо домой.

– Разве ты куда-то торопишься?

– Да.

– Спешишь закрыться в своей унылой клетке и отгородиться от мира и от прошлого, жалея себя?

Я резко повернулась, и, если б можно было, я бы прожгла в этом засранце дыру насквозь. Хам. Да что он знает обо мне. Возомнил невесть что о своей персоне.

– Это не твое дело. Я вообще не понимаю, почему именно ты так упорно вмешиваешься в мою жизнь. Так назойливо и тошнотворно.

Теперь я посмотрела на его профиль, и у меня заболело в груди. Чееерт! Ну почему он настолько красив, что рядом с ним я начинаю ужасно нервничать и не могу разговаривать спокойно. Я думала, Макс разозлится или вспылит, но он чуть прищурился, вглядываясь в дорогу, и сильнее сжал руль.

– Всегда любил твою прямолинейность и честность, но никогда не думал, что мне захочется, чтобы ты хотя бы один раз солгала или смолчала.

Прозвучало очень грустно, и мне вдруг перехотелось язвить и снова стало не по себе. Захотелось сбежать.

– А катаемся мы, потому что я хочу помочь тебе все вспомнить… малыш.

Слово «малыш» от произнес по слогам и протянул последнюю букву.

Меня ни на секунду не обрадовало его желание помочь. Наоборот, мне меньше всего хотелось получить помощь от этого хищника, который совершенно не похож на кого-то, кто хоть что-то в этой жизни делает бескорыстно. У него здесь свой интерес. Какой? Я не уверена, что хочу об этом знать.

– Я и так справлюсь. Без посторонней помощи.

Едва уловимо вздрогнул, и мне показалось, что я слышу, как хрустят его суставы на пальцах, впившихся в руль.

– Вези меня домой, Максим. Мне не хочется прогулок, я устала.

– Я всего лишь хотел отвезти тебя в то место, где ты бывала последнее время почти каждый день. Наши воспоминания ведут себя весьма непредсказуемо и иногда появляются от незначительного щелчка: запах, звук, прикосновение… Я могу открыть для тебя завесу твоего прошлого. Никто кроме меня и не думает с тобой возиться, малыш. Они уповают на докторов и на время. А я люблю уповать только на себя. Я дам твоей памяти столько мелких деталей, что, возможно, она прогнется под моей настойчивостью и сдастся, как любая капризная особа женского пола. И ей…, – он окатил меня взглядом, от которого внутри все затрепыхалось и стало тяжело дышать, – ей это понравится, я клянусь.

Страстно говорит, заразительно, увлекая словами и тембром, заставляя видеть все сказанное кадрами… и вместо капризной и сдающейся памяти я вдруг увидела сдающуюся себя в его объятиях. Тело пронизало словно током, и я даже вздрогнула.