Лезвие (СИ)

А потом я чувствую, как перед глазами темнеть начинает и ухватиться за край стеклянного стола пришлось, который вот-вот покроется трещинами, настолько сильно я впился в него пальцами. Потому что вслед за ним шла Лекса. Сердце с такой силой забилось, что стало больно. С ней все в порядке. Этот урод не тронул ее. Не тронул, мать его, иначе я его зубами грызть буду, до костей обгладывать за мою девочку. Не смог пошевелиться, когда увидел ее. Рвануть хотелось к ней, обнять и задушить в объятиях. Ребра ей ломать силой сжатия, до синяков сминать, чтоб убедиться, что настоящая, что здесь она… Я про суку-Ахмеда сразу забыл. Меня просто заклинило на ней. Растолкать хотелось всех этих уродов и мозги вышибать каждому, кто на пути встанет. Каждый раз это сумасшедшее желание любить ее и ненавидеть всех, кто мешает. Одной рукой обнимать, а второй отстреливать тех, кто тянет к нам свои загребущие руки. Бешеный коктейль, от которого я моментально становился одержимым. На лицо ее смотрю... Боже, как тосковал… места себе не находил, но только сейчас всю силу этой потребности ощутил. Сдохну без нее. Живым трупом ходить буду. Никогда как прежде не будет. И уже мысли об ублюдке затуманиваются от того, как жадно ее рассматриваю. Впитывая каждый шаг, поворот головы, взмах длинными волосами, волнами падающими на плечи. Родная, моя, и в то же время словно чужая. Другая. Будто маску нацепила. Отстраненности. А мне орать ее имя хочется, только каждый звук в горле душит, кромсает словно лезвием. И пока до меня доходит, почему… Глаза увидели уже, а осознание пока не наступило. Она пришла НЕ ОДНА! С мужиком, твою мать. С каким-то чучелом коренастым и невысоким, скорее похожим на обезьяну, взглянув на которого, тут же отвернуться захотелось. Но она не шарахалась, держалась ровно, только руку его, которой он хотел по-хозяйски обвить ее за талию, резко сбросила, а он снова настойчиво приобнял и улыбнулся. К ярости молниеносно примешалась едкими брызгами ревность. Потому что для мужчины внешность значения не имеет. Конечно смазливая рожа довольно приятный бонус от фортуны, но не более того. Я достаточно в этой жизни повидал, чтобы понимать – соперником может стать самая уродливая обезьяна мужского пола, ровно как и смазливый мачо. Шансы пятьдесят на пятьдесят у обоих. Притом чаще выигрывают орангутанги, если у них подвешен язык, развита мускулатура и есть чем приятно удивить под ширинкой, а если вдобавок к этому имеется увесистый кошелек, то орангутанг мгновенно взлетает в рейтинге. Нет, я не считал, что Александра из таких женщин, но от этого легче не становилось. Сукин сын терся рядом.

Оказывается, я ревновал ее даже к воздуху. Я сейчас это понял. В эту самую секунду. Потому что ублюдок может вот так идти рядом и прикасаться.

Не видит пока меня, на лице ни одной эмоции, а я чувствую, как стакан на пол летит и разбивается вдребезги. Вокруг официанты сразу засуетились, только я не слышал ничего и, взгляда не отрывая, к ним приближаюсь, глядя в ее глаза. Она, как меня увидела, распахнула их широко, и я ее вдох судорожный услышал на ментальном уровне. Меня от него взрывной волной накрыло.

И вот она - победоносная улыбка Нармузинова. Сука! Его личный триумф. Его личный кайф. Упиваться той болью, которая захлестнула сейчас с головой. Наблюдать сейчас за нами обоими. За тем, как посреди этой толпы увидели друг друга, оторопели, и как исказились от отчаяния и неожиданной встречи наши лица. Знает, мразь, что душу на куски рвет, и скалится. Трусливый сукин сын, никогда один на один не выйдет. В толпу привел, с несколькими сотнями людей, парой десятков камер и прямой трансляцией на всю страну. Лучшего прикрытия не найти. А я себя в гребаной ловушке чувствую, и руки в кулаки сжимаю, чтобы ствол не схватить и не выпустить в ублюдка всю обойму, раскрасив кипельно белую ткань брызгами крови.

–       Ну здравствуй, дорогой, - стоит в несколько шагах от меня, в глаза смотрит и улыбается с издевкой. А когда мимо Савицкий проходил, то остановился, чтобы Нармузинова поприветствовать. Ему, по большому счету, было все равно, с кем чокаться, главное, чтобы кругленькую сумму выложил на очередном аукционе. - Алексей, приветствую. Ох, постарался, смотрю, блестящий прием.

–       Все для… очень дорогих гостей, Ахмед. Для очень дорогих. Кстати, а ты знаком с Андреем Савельевичем Вороновым?

Я горел изнутри. Заживо. Поджаривался на медленном огне и проклинал этот день. Это же адская пытка, стоять вот так рядом с этой гнидой, на расстоянии вытянутой руки и собирать в кулак все свое бл***кое терпение, чтобы не перерезать ему горло. Чтобы не превратить эту сходку рафинированного истеблишмента в бойню. Опять это долбанное “Не сейчас!”, которое сводило меня с ума. Опять все на грани срыва. Опять считаю минуты, а внутри бомба с часовым механизмом тикает. Секунды бегут на убывание, сменяются на электронном табло неоновые цифры, и ты вместе с ними ведешь своей отсчет.

Не дожидаясь ответа, Савицкий подозвал одного из официантов, которые шастали между гостей, разнося спиртные напитки.