Лезвие света

— Нет, до этого дело не дошло. Даже Дон Жуан бы не справился. Но надо рассказать все с самого начала, это любопытно. Утром, часов в девять, я засел в машине наблюдать за виллой Бонифачо, запасясь терпением. Она как полоумная вылетела из дома, вскочила в машину и понеслась в сторону Монтелузы. Я, само собой, двинул за ней. Бонифачо добралась до клиники Санта-Тереза, свернула в проулок и остановилась на парковке. Я — следом. А она тем временем вбежала в больницу. Когда я подошел к окну справочной, ее в холле уже не было. Тогда я предъявил удостоверение, и мне сказали, что Бонифачо узнавала, в какой палате лежит синьора Лоредана Ди Марта. Я был не в курсе, что она в больнице. Но не стал расспрашивать — не хотел терять время. На лифте поднялся на третий этаж, как мне было сказано. В коридоре услышал громкие голоса. Мужчина лет пятидесяти, наверняка Ди Марта, говорил: «Забудь про мою жену! Запрещаю тебе с ней видеться! Это все из-за тебя!» — а Бонифачо ему: «Отвали, козел!» Тогда Ди Марта схватил ее за плечи и приложил об стенку. К счастью, подоспели двое санитаров. Ди Марта вернулся в палату жены, Валерия направилась к лифтам. Я успел туда до нее. Так мы оказались в одной кабине. Она плакала, и я стал расспрашивать, не болеет ли у нее кто. Слово за слово, я довел ее до больничного кафе. На пороге она заупрямилась и хотела уйти. Тогда я убедил ее зайти посидеть в соседнем кафе, где были расставлены столики на тротуаре. Сидели мы почти два часа.

— Ты орел, Мими. А позволь узнать, кем ты ей представился?

— Адвокатом Диего Крома. Подумал, лучше назваться так же, как я в свое время представился Лоредане.

— Она разоткровенничалась?

— Нет, сказала, что плачет от злости, а не от горя, потому что муж лучшей подруги не пустил ее к ней, а когда я спросил, отчего так, ответила, что муж ревнует к их дружбе. И что жена очутилась в больнице из-за его побоев.

— Назвала причину?

— Все та же ревность. Но к мужчине.

— И это все, чего ты добился за два часа?

— Нет, я добился того, что завтра после обеда, часам к четырем я явлюсь к ней домой, потому что она желает поговорить со мной как с адвокатом. Тогда я стал рассказывать ей об одном деле, которое выдумал на ходу.

— Что за дело?

— Сложный уголовный казус, в котором я выгляжу циничным крючкотвором.

— Зачем ты все это насочинял?

— У меня сложилось впечатление, что Бонифачо не нужен порядочный адвокат.

Он только приехал в Маринеллу и открыл стеклянную дверь на веранду, когда позвонила Мариан.

— Привет, мой комиссар. Как ты?

— Хорошо, а ты?

— Сегодня был смертельно скучный день.

— Почему?

— Сидела и ждала звонка от Лариани.

— И он позвонил?

— Да, соизволил, часов в семь. Сказал, как будто нашел то, что мне нужно.

— Вроде бы неплохая новость.

— Погоди говорить. Еще он добавил, что картина находится не в Милане и что он сможет ее мне показать не раньше чем через три дня. И кое-что предложил.

— Что?

— Провести эти дни у него в шале в Швейцарии. И он меня убедил.

Монтальбано почувствовал, что весь холодеет.

— Ты согласилась?

— Нет, глупенький. Он убедил меня, что и правда хорошо будет так занять время.

— Не понимаю.

— Сейчас объясню. Завтра сяду на самолет, прилечу в Вигату, побуду два дня с тобой и вернусь в Милан. Как тебе?

При этих словах комиссара охватили двоякие чувства. С одной стороны, он готов был прыгать от радости, а с другой — ощущал себя не в своей тарелке.

— Ничего не хочешь сказать?

— Понимаешь, Ливия, я был бы счастлив, конечно. Но дело в том, что в эти дни я очень занят. Мы сможем видеться только вечерами, да и то не факт, что…

Глухая тишина в трубке — будто их разъединили.

— Алло! Алло! — забеспокоился он.

Когда прерывали разговор, он чувствовал, будто ему внезапно что-то ампутировали.

— Я все еще здесь, и меня зовут все так же, — отозвалась наконец Мариан голосом, который будто шел с дрейфующей льдины.

Он ничего не понял.

— Что значит, тебя зовут все так же?

— Ты назвал меня Ливией!

— Я?!

— Да, ты!

Монтальбано совершенно смутился.

— Прости, — еле выдавил он.

— И ты думаешь, все можно поправить, попросив прощения?

Он не знал, что отвечать.

— Ладно, я не приеду, не волнуйся, — сказала Мариан.

— Я не велел тебе не приезжать, я объяснял, что…

— Ладно-ладно, тема закрыта. Вечером вернусь поздно, иду на ужин к подруге, перезвоню завтра. Спокойной ночи, комиссар.

«Спокойной ночи, комиссар» — сухо, без «мой».

У него пропал аппетит. Пошел на веранду с бутылкой виски и сигаретами.

Но едва сел, пришлось вставать — снова звонил телефон. Наверно, Ливия.

Монтальбано, затверди-ка имя: Ли-ви-я! Смотри, снова не облажайся. Одного раза более чем достаточно.

— Алло!

— Прости за те слова, комиссар. Я вела себя как дура.

— Я…

— Нет, не говори. От твоих слов — одни беды. Хотела еще раз пожелать тебе доброй ночи. Доброй ночи, мой комиссар. До завтра.

Снова повесил трубку, сделал шаг, и телефон зазвонил.

— Алло!

— Что это у тебя каждый вечер телефон занят?

— А ты почему звонишь, когда занято?

— Что за дурацкий вопрос?

— Прости, я устал. Два расследования одновременно, и…