Лгунья для миллиардера

Надеюсь, этот Валентин не станет требовать, чтобы я называла его папой. У меня с этим словом ассоциируется совершенно другой человек. Всё-таки ему лучше уехать обратно в Москву. У него-то нет причин убегать оттуда с поджатым хвостом…

Сначала я слышу звук шагов по гальке, затем Джек слегка приподнимается и начинает рычать. Даже ещё не оборачиваясь, я уже знаю, кто сюда идёт.

– Джек, фу! – пёс опускается обратно на камень, но сохраняет напряжённую позу, готовый в любой момент прыгнуть, если чужак проявит агрессию ко мне.

– Можно к тебе? – Провальский останавливается поодаль и выжидающе смотрит на меня. Джека он не боится, и мне это импонирует. Может, и правда, стоит познакомиться с ним поближе?

– Садитесь, – я сдвигаюсь на край, чтобы Валентин мог сесть рядом.

Он опускается на валун слева от меня. Джек пристально следит за каждым его движением, скаля зубы и едва слышно рыча. И только убедившись, что незнакомец не собирается меня обижать, снова опускается на нагретую поверхность. Но больше не дремлет, по-прежнему не сводит с Провальского недоверчивого взгляда.

– Молодец он у тебя, – усмехается Валентин, – охраняет.

Я молчу, Джек, конечно, молодец, но ведь не ради того, чтобы сказать об этом, Провальский спускался к нам.

Мы молчим несколько минут и смотрим на море. А потом он решается.

– Юля, я не знал о твоём существовании, иначе, поверь, всё было бы по-другому. У тебя был бы отец и…

– У меня был отец, – перебиваю его, – и есть.

Провальский смотрит на меня непонимающе, и я поясняю:

– У меня есть Виктор. Он очень хороший отец.

Не знаю, чего Валентин ожидал, может быть, криков или упрёков, но моё спокойствие выбивает его из колеи. Кажется, он заготовил речь, пока спускался сюда, и теперь не знает, как быть.

– Мне бы хотелось познакомиться с тобой поближе, лучше узнать тебя, – предпринимает ещё одну попытку.

Я пожимаю плечами. Познакомиться-то можно, вот только что это изменит?

– Ты позволишь пригласить тебя на ужин? Сегодня?

С моря дует лёгкий ветерок, чуть шевелит мои волосы и платье. Я подставляю ветру лицо, закрываю глаза и прислушиваюсь к себе.

Мне кажется, этот Валентин – неплохой дядька. Он не навязывается, ни на чём не настаивает. А один ужин я как-нибудь переживу, если не понравится, всегда смогу уйти. Тем более, это не обяжет меня считать Провальского своим отцом. Это же не будет предательством по отношению к Виктору?

– Хорошо, – отвечаю я, по-прежнему глядя на бескрайнюю гладь моря, – только спрошу у родителей. Не хочу их расстраивать.

Чувствую, как Провальский смотрит на меня, что-то для себя решая, затем улыбается.

– Думаю, мы подружимся, – говорит он наконец и встаёт с камня. – Давай я провожу тебя домой?

Я тоже встаю, и Джек подскакивает в ту же секунду, спрыгивает на берег. Провальский протягивает мне руку. Чуть подумав, я берусь за неё и позволяю помочь мне спуститься. Валентин сжимает мои пальцы и подносит к губам. Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю на него взгляд. А он целует мою руку и улыбается.

– Я очень рад, что мы наконец встретились.

45

Мнения разделяются: мама считает, что мне ни в коем случае не следует идти на ужин, а Виктор, наоборот, советует познакомиться с биологическим отцом.

Вернувшимся из школы ошарашенным близнецам приходится обедать в своих комнатах, потому что родители ругаются. Первый раз в моей жизни.

Я тоже поднимаюсь к себе, и Джек просачивается за мной. Мы все, не сговариваясь, решаем переждать бурю на втором этаже, подальше от эпицентра.

Я выбираю сериал, надеваю наушники и вытягиваюсь на кровати вместе с Джеком. Успеваю посмотреть пару серий, прежде чем пёс начинает вилять хвостом, реагируя на кого-то за дверью.

Вынимаю наушники и прислушиваюсь.

– Можно войти? – голос отца и осторожный стук.

– Заходи, пап! – кричу ему и отодвигаю ноутбук в сторону. Затем, подумав, перекладываю его на стол.

Виктор осторожно садится на краешек кровати и только открывает рот, как снова раздаётся стук в дверь. Джек тут же спрыгивает на пол с противоположной от двери стороны, и мы понимаем, что пришла мама. Её мнение обладает непререкаемым авторитетом, а она категорически против собак в кроватях.

Мама сначала приоткрывает дверь, затем, увидев нас с Виктором, спрашивает:

– Можно и мне к вам?

И, не дожидаясь ответа, опускается с другого края. Я сажусь между ними и показываю руками, чтобы они подсели поближе, затем обнимаю обоих родителей.

– Мам, пап, я вас очень-очень люблю, и, если вы не хотите, то никуда не пойду. У меня есть отец, и ещё один мне не нужен.

По тому, как сильно Виктор стискивает меня в объятиях, понимаю, что для него мои слова много значат. И для мамы тоже.

Это момент единения и откровенности. И я понимаю – он лучший, чтобы во всём признаться. Поэтому рассказываю о своей работе у Тужинских, о ковре и угрозах Стеллы, опускаю только Сашу… Не знаю почему, но о нём говорить я пока не могу. Не могу физически.

Теперь уже родители меня обнимают, утешая, поддерживая.

Джек выглядывает из-под кровати и тоже кладёт морду мне на колени…