Лгунья для миллиардера

В отчёте стояла ремарка, что профессор, похоже, знает больше, чем говорит, и выдвигалось предложение надавить на него посильнее. Что ж, придётся надавить. Провальский только узнал свою старшую дочь, но уже был уверен, что она заслуживает самого лучшего. И если кто-то вставляет ей палки в колёса, ему не поздоровится.

К своим девочкам Валентин испытывал щемящую нежность. А Юля теперь – одна из его девочек.

Очень захотелось услышать голос Констанс. Он посмотрел на часы. У них ещё детское время. Возможно, даже Клер не легла спать. Тогда Валентин сможет поговорить с ними обеими.

Он набрал номер и, услышав знакомый голос, позволил нежности затопить себя…

* * *

Было всего девять вечера, но Павлов чувствовал себя выжатым как лимон.

После того, как Ральф заболел, все дела компании легли на плечи Александра. Пришлось в спешном порядке перевозить собственный офис, потому что работать одновременно в двух местах было под силу разве что какому-нибудь Гудини.

Павлов раздваиваться не умел, поэтому последние дни засиживался в кабинете Ральфа далеко за полночь, решая двойной наплыв дел. Вставал он по-прежнему в шесть утра и просто катастрофически не высыпался.

Врачи давали отчиму оптимистичные прогнозы, но реабилитация всё равно займёт какое-то время. А значит, Александру придётся сжать зубы и работать, работать, работать. За двоих…

Ничего, он привыкнет. Это поначалу тяжело, пока входит в курс дел. Дальше будет легче.

На мониторе компьютера появилось всплывающее сообщение. Новое письмо. Недоуменно взглянув на часы, Павлов щёлкнул по «иконке». В такое время ждать хороших вестей не приходилось.

Так и есть. Письмо было от безопасника, которого Александр подрядил отыскать Юлю. Ему не нравилось, что девушка куда-то уехала до того, как они поговорили. Ещё и этот Провальский со своими двусмысленными предложениями. Вот какое ему дело до Юльки?

Ответ на этот вопрос появился сразу же, как Павлов открыл приложенные к письму фотографии.

Снимки были сделаны вечером, скорее всего, прямо сегодня. Может, час или даже несколько минут назад.

Фотограф, похоже, прятался где-то в кустах или за деревьями, потому что фигуры то и дело пересекали тонкие ветки с некрупными листочками.

Парочка стояла в жёлтом свете фонаря. Он обнимал её, прижимая к себе, как будто самое ценное сокровище. Она лишь позволяла обнимать себя, неловко касаясь его руками, и смотрела вперёд, в темноту, чуть левее от того места, где скрывался фотограф.

Провальский и Юля…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Хотелось кричать, смахнуть всё со стола, что-то сломать, разбить… Но Павлов продолжал смотреть на такие знакомые черты лица…

Теперь понятно, какого рода интерес к ней он питал. Но Юлька… Как она могла? Такая чистая, искренняя девочка? Или он ошибся и принял желаемое за действительность? И на самом деле она такая же прожжённая интриганка, которая даже девственность сумела сохранить, чтобы сыграть ею в нужный момент?

Что ж, всё ясно, она поняла, что просчиталась, выбрала не того и решила переключиться на более выигрышный вариант. А то, что у Провальского есть дочь и беременная жена, эту лицемерку совершенно не волновало.

Павлов закрыл фотографии, раздражённо отодвинул кресло и подошёл к окну. Оперся лбом о прохладную поверхность. Он ошибся, впустил эту девочку слишком глубоко в сердце. А ведь должен был насторожиться, ещё когда узнал, что она разыграла целый спектакль, выдавая себя за дочь банкира. И всё это только для того, чтобы пробраться к нему в постель.

Но Александр снова сглупил, подумал, что она могла запутаться, ошибиться, что она не такая… Нет! Именно такая. И сейчас на компьютере находились доказательства этого.

Он не хотел больше это видеть. Но почему-то снова вернулся за стол и открыл снимки. Юля обжималась с Провальским на пороге родительского дома. Павлов ещё раз просмотрел фотографии, против воли запоминая каждую чёрточку её лица. Сердце Александра обливалось кровью, ведь он почти поверил в любовь…

47

Арсений Станиславович Тужинский сидел в малой столовой и попивал свой утренний кофе. Он вдумчиво пролистывал российские, американские и европейские газеты, отмечая новости финансового рынка. Тужинский в совершенстве владел тремя языками, не считая родного русского, поэтому не отказывал себе в удовольствии читать без переводчика.

Это был мужчина пятидесяти с небольшим лет, с намечающимся брюшком, которое ещё не слишком бросалось в глаза и позволяло владельцу пока считаться подтянутым. Довольно привлекательное лицо портили большие очки с крупными линзами, из-за которых голубые глаза Арсения Станиславовича казались чересчур огромными и выпуклыми.

Женщин эти очки чаще отталкивали, но без них Тужинский почти не видел. Но те же женщины быстро забывали о недостатках внешности, стоило им узнать о размере банковского счёта. Последний всегда перетягивал.

Арсений был умным человеком и понимал, что из чего следует. Но привычка сначала всё анализировать и лишь потом делать выводы и предпринимать шаги, позволяла ему оставаться спокойным, уравновешенным и не переживать из-за пустяков.