Лиа. Жизнь не по нотам

– Я чувствую себя такой… Не знаю, что делать. Кэсси, моя двоюродная сестра, говорит, что гетеросексуальные девушки не должны флиртовать с лесбиянками только от скуки, что это низко и гадко…

– От скуки и из-за того, что расстались с кем-то.

– Или из-за этого. – Она вздрагивает. – Но я не думала, что ты… Клянусь.

– Ты не думала – и поцеловала? Бессмыслица какая-то.

– Я думала, мы просто экспериментируем.

– Ты ошибалась.

– Знаю. – Она всхлипывает. – Прости. Я просто… Не хочу быть кем-то, кто тебя использует, но иногда мне кажется, не такая уж я и гетеро. Не знаю. Я влюблялась и раньше…

– В девушек?

Она пожимает плечами.

– И что, ты теперь думаешь, что ты би?

– Ты заставляешь меня так думать.

Мое сердце пропускает удар.

Эбби закрывает лицо руками.

– Не знаю. Все это… – Глубокий вдох. – Хочешь, я расскажу тебе, кого любила? Хочешь знать, почему мы знакомы с Кейтлин?

– Если честно, не очень.

– Лиа, это не… Боже, уж она-то гетеро, понимаешь? У меня был парень, у нее есть парень, мы не лесбиянки, и я только все испорчу. Но… Она мне не нравится. Мы едва знакомы.

– Неважно. И она хорошенькая.

– Ты тоже, – шепчет Эбби, и я все-таки поднимаю на нее глаза. Она сидит, прижав колени к груди, в глазах слезы. – Я хочу, чтобы мы были друзьями. Или не только. Не знаю. Ненавижу все это.

Она проводит рукой по глазам, и у меня тут же снова отключается мозг. Не могу ничего поделать с собой, когда вижу ее. Просто не могу.

Она будто требует, чтобы я вырвала сердце из груди и отдала ей.

Еще полночи мы спорим, кто будет спать на диване.

– Я и так себя ужасно чувствую, – настаивает Эбби. – Ложись в спальне.

– Боже. – Я направляюсь в гостиную с подушкой и одеялом. – Все хорошо, ясно? Перестань уже.

– Я тогда в кресле лягу.

– Если ты настаиваешь, – закатываю я глаза.

Видимо, упрямства у нас поровну, потому что кровать так и остается пустой. Проснувшись, я вижу, что Эбби устроилась в кресле, склонив голову набок, как в самолете. Несколько секунд я просто смотрю на нее. Подглядывать за спящими нехорошо, но я не могу удержаться.

Она обеими руками обнимает подушку, которая поднимается и опускается в такт ее дыханию; губы слегка приоткрыты. У меня в голове внезапно складывается образ той девочки, которой она была в детстве, и внутри все сжимается, хотя я не понимаю почему. Странное чувство – не влечение, конечно, ведь речь о ребенке! – скорее, легкая тоска по несбывшемуся: по тому, что мы могли быть знакомы и тогда.

Эбби вскоре тоже просыпается, мы начинаем собирать вещи – в тишине. Мне даже дышать сложно от воцарившейся между нами неловкости, каждая мышца в моем теле напряжена, а кожа, кажется, пойдет трещинами от одного прикосновения. Не знаю, как пережить дорогу до дома.

Кейтлин заходит около десяти, чтобы забрать ключи и попрощаться. Глядя на нее, я вспоминаю слова Эбби: «Хочешь знать, почему мы знакомы с Кейтлин?»

Ревновать к ней было бы неправильно: Кейтлин дала нам кров, место на парковке и, возможно, место в студенческой группе.

– Я так рада, что мы сможем видеться в следующем году, – говорит она, обнимая нас обеих.

Я вздрагиваю. Каждое напоминание о том, что это не просто необычные выходные, а репетиция новой реальной жизни, застает меня врасплох. Эти люди, места, странное чувство свободы…

Возле машины Эбби Кейтлин обнимает нас еще раз.

– Не пропадайте, хорошо?

Когда вещи загружены в багажник, она уходит, оставляя меня наедине с Эбби. Я мнусь у задних дверей и наконец спрашиваю:

– Хочешь, я сяду за руль?

– Да нет, не нужно. – Она замолкает, явно сомневаясь. – Если, конечно, ты сама не хочешь.

– Мне все равно.

Она продолжает на меня смотреть.

– Эбби, мне правда все равно.

– Ладно. – Она медленно кивает, потом едва заметно улыбается. – Я поведу. Ты отдыхай.

Я устраиваюсь на пассажирском сиденье и включаю музыку; Эбби выруливает на шоссе. Сегодня у нас точно подборка имени вселенской скорби: Ник Дрейк, Driftwood Scarecrow и Суфьян Стивенс. Мы молчим уже почти двадцать минут. Эбби явно мучается: то открывает, то закрывает рот, стреляет глазами в мою сторону. Не думаю, что она вообще способна молчать.

Мы еще не успеваем выехать из Уоткинсвилля, а она уже срывается:

– Так что, ты пойдешь в группу Евы?

– Наверное, нет.

– Серьезно? – Она вскидывает брови. – Почему?

– Барабанщица из меня так себе.

– Ты шутишь, да?

– И у меня нет собственной установки.

– Так купишь!

– Она мне не по карману.

– Сколько она может стоить? – Эбби сжимает руль.

– Не знаю. Пару сотен долларов.

– Так, может, тебе найти работу? – Она тут же морщится. – Фу, прозвучало ужасно покровительственно, я не имела ничего такого в виду.

– Не страшно. – Я качаю головой. – Но у меня машины нет, так что…

– Может, в следующем году? Мы же будем жить так близко к центру Афин, да и в кампусе наверняка найдется что-то. Я хочу куда-нибудь устроиться.

– Может. – Я отворачиваюсь к окну.

– Или, – говорит она совершенно другим голосом, – ты могла бы зарабатывать на своих рисунках.

– Это вряд ли.

– Я не шучу. Ты не думала выложить их в интернет и посмотреть, что получится?