Лягушка-путешественница (СИ)

Артисты, действительно, как-то странно переглядывались между собой. А вот Ника, наконец догадавшись, едва не расхохоталась. Если судить по книгам, то именно так, с вноса в зал вина и изысканных яств, начинались многолюдные имперские пиры. Вот только там принято возлежать на специальных ложах, достать которые не успел даже расторопный Меркфатис.

Впрочем, не одна она оказалась такой умной. В глазах Гу Менсина вспыхнули насмешливые искорки, а губы скривились в с трудом сдерживаемой улыбке.

Тем временем девица в жёлтом хитоне с пышной копной волос, перевитых яркими лентами, раскладывала по тарелкам куски варёной рыбы с мелко нашинкованными овощами.

— Это Сварва — моя дочь, — представил её Меркфатис, аккуратно выливая тёмно-рубиновую жидкость в сосуд для смешивания. — Она красива, не правда ли, госпожа Юлиса?

— Такая дочь делает честь отцу, — козырнула путешественница кстати всплывшей в памяти фразой из какой-то пьесы.

Мужчина буквально расплылся от такой похвалы, усилив недоумение собеседницы. Её размышления прервал Гу Менсин. Почти вырвав из рук отпущенника серебристый ковш с длинной ручкой, он щедро разлил по стаканам разведённое вино, знаком предлагая сделать то же самое за соседним столом.

— Тосты у него получаются лучше, чем у меня, — шепнул девушке Меркфатис и вновь мелко, по-козлиному рассмеялся.

— Восславим Диноса за щедрый дар лозы! — чётко хорошо поставленным голосом пророкотал артист. — В котором дружный шум бесед и песен звук таится! Где спрятано веселье и задор! Там скуки и унынию приговор!

С этими словами бородач ловко брызнул несколько капель вина на утоптанный земляной пол и одним могучим глотком опустошил бокал под одобрительные выкрики приятелей.

Ника мысленно выругалась, всё-таки посадив на самый край платья тёмное пятно: «Дурацкий обычай! Тут и так со стиркой проблемы, а они ещё брызгаются, как дети малые!» Впрочем, на этот раз движение у неё вышло гораздо ловчее. В результате чего вино из стакана выплеснулось совсем чуть-чуть.

Промочив горло, девушка оглянулась на Риату, скромно застывшую у колонны и глотавшую слюни.

— Чего ждёшь? Садись где-нибудь и ешь. Рыбы в корзине тебе хватит, или ещё что-нибудь попросить?

— Ничего больше не надо, госпожа, — прекрасно зная, как её хозяйка не любит обращаться к кому-то с просьбами, заверила умудрённая жизнью невольница.

Следующим слово взял Превий Стрех. Точно так же, как его старший коллега, он гордо воздел глиняный стакан, едва не разбив его о низкий потолок, и разразился целым стихотворением.

Нолип, Динос — боги света за столом здесь собрались.
Оба в пламени повиты, дух в обоих огневой.
Оба жар приносят людям: тот лучами, тот вином.
Этот гонит сумрак ночи, этот сумерки души.

Склонив голову, поэт взглянул на гостью, ожидая её реакции. Та ничего не понимала в поэзии, но не желая разочаровывать юное дарование, поощрительно улыбнулась.

— У вас несомненный дар к стихосложению.

— Сам Нолип, покровитель поэтов, коснулся его своей лучистой десницей! — вскричал тот самый молодой актёр, кто репетировал «Царя Гпиара», глядя на выступавшего с таким восхищением, трепетом и нежностью, что не оставалось никакого сомнения в характере связывающих их отношений.

Однако, судя по реакции окружающих, вернее по полной отсутствии таковой, стало ясно, что здесь это никого не шокирует.

Гу Менсин разлил по третьей.

— Быть может, вы что-нибудь скажете, госпожа Юлиса? — лукаво прищурился бородач.

— Да что ты?! — встрепенулся Меркфатис, бросив опасливый взгляд на знатную гостью, не зная, как та отнесётся к такому смелому предложению.

Но сидевшие за соседним столом артисты дружно поддержали своего старшего товарища.

— Скажите чего-нибудь, госпожа Юлиса!? Просим вас, госпожа Юлиса! Просим!

Ника растерялась. Не уронит ли она себя в глазах этих людей и Картена, которому, наверняка, донесёт обо всём отпущенник? С другой стороны, девушка знала о двух радланских поэтессах, к творчеству которых Наставник относился весьма неодобрительно. Но одна из них принадлежала к довольно знатному роду.

«Ну же! — сказала сама себе путешественница. — Надо учиться и здесь выступать. Танцевать вряд ли придётся, а вот говорить перед публикой — наверняка».

— К сожалению, боги не дали мне способности к сочинительству, — виновато развела она руками. — Я могу только читать стихи.

Веселись, живущий, в жизни, жизнь дана в недолгий дар:
Не успеет зародиться — расцветёт и кончится.

— Прекрасно, госпожа Юлиса! — вскричал Гу Менсин. — Великолепно!

— Ваш дар никак не меньше моего, госпожа Юлиса! — перекрыл одобрительный гул Превий Стрех.

— Спасибо за столь лестные для меня похвалы, — усмехнулась Ника, подумав с неприязнью: «Ну этот гений от скромности не умрёт».

И торжествующе подняла бокал.