Лягушка-путешественница (СИ)

— Если она сама задумала меня убить, — буквально на ходу придумывая объяснения, заговорила гостья. — То ничего не случится. Если же ей кто-то заплатил, то он обязательно захочет выяснить, почему я ещё жива, и куда делась Мышь? Возможно, тогда и станет понятно, кому понадобилась моя смерть и зачем?

Консул пренебрежительно фыркнул.

— Да все соседки сразу заметят, если моя жена будет ходить на базар с новой рабыней, и захотят узнать, куда делась старая?

Он обернулся к Тервии, которая послушно закивала головой.

— Так что они все хотели вас убить?

Уртекс угодливо захихикал.

— Таким любопытным достаточно сказать, что Мышь отправили в усадьбу за какую-нибудь проделку, — нисколько не смутилась Ника. — А вот если кто-то попытается отыскать её там, это уже будет выглядеть подозрительно. Не так ли, господин Картен?

Мужчина задумчиво потеребил бороду.

— Мерк, — тихо, но с заметной тревогой в голосе обратилась к нему Тервия. — Что если тот, кто хотел убить госпожу Юлису, найдёт ещё кого-нибудь, и он проберётся в дом? У нас же дети.

— Простите, что вмешиваюсь, господин Картен, — предельно вежливо, почти вкрадчиво заговорила девушка. — Но разве сейчас в вашей усадьбе людей не более чем достаточно? Вызовите сюда тех, кому доверяете, а на работах их заменят ганты.

— Именно так я и собирался сделать, госпожа Юлиса, — от чего-то обидевшись, проворчал консул.

— И прикажите, пожалуйста, убрать отсюда мёртвое тело, — тем же тоном попросила Ника. — А потом моя рабыня уберёт всё остальное и вымоет пол.

Молча кивнув, мореход вышел. Вслед за ним покинули комнату и Уртекс с Тервией. Перед тем, как скрыться за циновкой, женщина обернулась, еле слышно прошелестев:

— Спасибо.

Кряхтя, как восьмидесятилетняя старуха, девушка забралась на кровать, и натянув одеяло, приказала:

— Риата, открой окно. Пусть вонь выдует, а то дышать нечем.

Неожиданно быстро появившиеся рабы Картена уволокли тело несчастной Мыши, или вернее Пиррии Бутры, подхватив его за руки и за ноги. Голова, смотревшая на мир закатившимися белками глаз, безвольно висела, подметая волосами пол.

Едва удалились невольники со своим печальным грузом, вернулась Риата с деревянной лоханью и тряпкой.

После мощнейшей нервной встряски спать категорически не хотелось. К тому же болели раны, а душу переполняло желание выговориться. Решив ему не противиться, путешественница сказала, глядя в потолок, где билась залетевшая на свет бабочка.

— Ты тоже могла сегодня умереть?

— Да, госпожа, — надрывно вскричала невольница с мокрым шлепком швырнув тряпку на пол. — Я не смогу без вас жить!

Рассмеявшись, Ника повернулась на бок, пытаясь рассмотреть лицо сидевшей на корточках Риаты.

— И как только тебе не надоест врать? Сколько хозяев ты уже сменила? И ничего — живёшь-поживаешь.

— Ну вы лучше всех! — пылко заявила женщина.

— Даже если так, — усмехнулась девушка. — Ты бы умерла не из-за преданности госпоже, а за её убийство.

— Как это, госпожа? — встрепенулась невольница.

— Очень просто, — путешественница устроилась поудобнее, подперев рукой голову. — Мышь не зря выбрала такое оружие. Удар в шею — и я могла умереть прямо во сне. А ты… покувыркавшись со своим случайным приятелем, пришла бы и спокойно легла спать.

Она насмешливо фыркнула.

— Или взялась бы проверять моё самочувствие? Ну, отвечай, чего молчишь?

— Нет, госпожа. — рабыня со вздохом опустила голову. — Не стала бы.

— Вот и я так считаю, — проворчала хозяйка. — И Мышь так подумала. А утром, когда нашли мой труп, кого бы назначили убийцей, угадай с одного раза?

Она подумала, что попади убийца в сонную артерию, кровь могла бы ударить фонтаном, облив и стену, и саму Мышь. Но, во-первых, она могла и промахнуться, а во-вторых, Риате об этом знать не обязательно.

Лицо женщины стремительно побледнело.

«Вот теперь тебя проняло», — с удовлетворением подумала Ника, продолжая вещать тем же презрительным тоном:

— Или, полагаешь, Картен стал бы разбираться и искать виноватых? Особенно, если Обглодыш сказал бы, что в глаза тебя не видел, а Мышь подтвердила, что сама с ним баловалась всю ночь. Кому поверил бы наш гостеприимный хозяин — своим рабам или тебе?

— Госпожа! — с нескрываемым ужасом лепетала Риата. — Госпожа!

Но та безжалостно продолжала:

— Вот и получается, что ты едва не продала свою жизнь за жалкий, серебряный риал!

— Это всё Диола, госпожа! — завыв, невольница согнулась, закрыв руками лицо. — Это всё Диола!

— При чём тут богиня? — растерялась девушка от подобных слов. — Ты чего мелешь?

— Совсем маленькая я случайно разбила её статую да ещё в праздник Плодоношения, за это богиня прокляла меня неутомимой жаждой наслаждений! — не поднимая головы, бормотала рабыня. — Первый раз познав любовь в двенадцать лет, я никак не могу остановиться. Сколько раз я ругала себя самыми последними словами… Но проклятие богини сильнее воли смертной!

Она глухо зарыдала, вздрагивая всем телом.

«Диола за твой… передок не отвечает, — усмехнулась про себя хозяйка. — В остальном вроде не врёт. Хотя можно проверить».

— С кем ты ещё… путалась после того, как стала служить у меня?