Лягушка в сметане

– Скорее всего именно так и будет.

Понятное дело, не своё!

– Но я, наверное, могу написать заявление в милицию с просьбой выселить этого человека.

– Не можете.

– Вы хотите сказать…

– То есть написать, конечно, можете, – поправился он, – но рассматривать его никто не будет, поскольку в наличии нет субъекта, на чьей собственности проживает посторонний. Владельца нет, понимаете?

– А если он в течение этих шести месяцев всё испортит, разберёт её по досточкам, сожжет или замусорит, и тогда я ничего не смогу сделать?

– Ничего.

Он так спокойно об этом говорит! Вроде такое положение дел вполне справедливо. Неужели и вправду ничего нельзя сделать?

– Если бы я была юристом, я бы обязательно что-нибудь придумала, – непримиримо заявила она.

Вадим мог на её подначку сказать что-нибудь вроде «Бодливой корове Бог рог не дает», но он лишь снисходительно улыбнулся, что показалось Варваре гораздо обиднее. И правда теоретик! Ну какая польза ему и окружающим, что у него диплом юриста?

Опять она злится. Прямо другим человеком стала из-за всех этих событий.

Варя поставила печенье на стол, всё ещё пребывая в некоторой прострации. Ничего дельного на ум не приходило.

– Что же это за дурацкий закон такой?! – Возмущению её не было предела.

– Обычный, российский, – пожал плечами Вадим.

– Тогда надо бороться, – упрямо сказала она.

– С законом? – весело уточнил он.

– С убеждением, будто ничего сделать нельзя. Будто из этой ситуации нет выхода.

– Иными словами, там, где закон бессилен, мы должны смочь? Этакие супермены, которым любые преграды нипочем?

Он смеялся над ней. Над её горячностью. Над наивностью человека, ничего не смыслившего в юриспруденции. Мол, против лома нет приема. А вот Борис в таких случаях говаривал:

– Окромя другого лома!

Что ж, давай думай сама, раз ты такая крутая. Закон не бессилен, закон – бессильный. И не хочет защищать граждан, для которых же и создан. А раз так…

Вадим посмотрел на её поджатые губы, поинтересовался:

– Злитесь на закон?

– Я всегда злюсь, когда мне говорят: выхода нет.

– Я этого не говорил, – не согласился он.

– Но разве не вы только что…

– …Сказал, что ничего нельзя сделать по закону.

– Хотите сказать, можно сделать что-то в обход его?

– Все действия в обход закона называются знаете, как? Афера. А ещё точнее – беззаконие. Криминал.

– Ну и пусть. Если хотите знать, Остап Бендер всегда был моим любимым героем.

– Вон вы ка-ак!

– Да, я так!

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

Шутки шутками, но Вадиму их разговор не очень нравился. Пойти на поводу у этой бесшабашной женщины – значит, и в самом деле пойти против закона. А он потому в своё время и стал учиться на юридическом факультете, что всегда верил: справедливое общество – то, где правит закон. Так учили классики. Так должны были считать все честные люди.

Вадим собирался стать слугой закона. Следить, чтобы и другие по нему жили.

Но в последнее время он видел так много беззакония, таким незащищенным себя временами чувствовал, что его твердокаменные принципы дали солидную трещину.

Первое, в чём он разочаровался, были сами служители закона.

Его однокурсники устраивались на престижную работу или с помощью очень волосатой руки, или платя непомерный для него «вступительный взнос». Что говорить об адвокатах, в чьи сплоченные ряды он не смог прорваться!

Не меньший ажиотаж наблюдался вокруг должности судебного пристава, чей официальный оклад по меркам среднего класса составлял копейки, а попадали на эти места сплошь по блату или за деньги. Место считалось хлебным, и никто из юристов не собирался на этом месте именно блюсти закон. Здесь учились весьма ловко закон обходить.

Такая вот жизненная игра в казаки-разбойники. В казаки попасть не получилось, идти в разбойники? Да и были ли казаки, то есть блюстители закона? Произнести «нет» – не поворачивался язык. Тогда во что же верить?

Конечно, Варя его ни к чему такому не призывала. Но так получалось…

Вадим только начал с ней общаться, только успел получить для неё пустяковую справку, как уже почувствовал, что это его притягивает. Преодоление препятствий. Раньше он просто отступал перед ними. Не из трусости. И не из-за лени. Из практических соображений.

Он считал бесполезным бороться с неуклюжим, малоповоротливым колесом фортуны. Он всегда помнил слова какого-то из юмористов: «Ну, хорошо, прошибешь ты стену лбом, а что станешь делать в соседней камере?» Над этой его шуткой смеялись. И он верил, что живёт правильно.

Теперь же у Вадима как бы открылись новые способности. Прежде ничего в жизни он не получал в обход. Всего ему приходилось добиваться самому. И признавать при этом, что такой путь слишком тернист, слишком мало дает отдачи.

К тридцати годам скопить каких-то двадцать тысяч долларов – при том, что он не имел семьи и всё заработанное тратил только на себя – и к тому же пять тысяч из них отдать малознакомому человеку, который не нашёл ничего лучшего, как погибнуть под сосулькой!