Лягушки

На стол была положена карта, исполненная, возможно, военными топографами, на таких картах, пришло в голову Ковригину, на тактических занятиях, с вводными, цветными карандашами наносились позиции воюющих сторон. При обсуждении сведений краеведа Уколова возникали лупы, и головы склонялись над зелёным листом с чернострочьем грунтовых дорог. Да, подтверждал Уколов, изображённые на подносе круговые заросли кустарника есть. Расположены они в семи километрах севернее усадьбы Журино во влажном урочище Прасковьино. К счастью, Уколов, видимо, не во всём был согласен с Далем и не выводил "урочище" из скучного слова "урок". С черёмуховым кольцом связано много местных преданий, а потому оно имело много названий. "Прасковьино кольцо", "Черёмуховая пасть" (из-за мрачности самого места и из-за мрачности легенд о нём), "Черёмуховый пупок" (отразились философические представления одного из юных толкователей связей пуповины Земли с энергией Мироздания), "Черёмуховое лоно" и даже грубовато-эротическое "Черёмуховая…".

— Произносить матерные слова из уважения к душевной тонкости наших дам я не буду, — сказал Острецов, — хотя в этом названии есть и резон. Будем надеяться на то, что Пасть сохранилась. Поисковая группа к ней уже направлена. А Александр Андреевич там в своё время уже побывал.

— Не я, — хмуро сказал Ковригин. — Мой отец.

— Да, да, извините, — закивал Острецов. — Ваш отец. Но и вы… Всё, пока всё…

Через Афанасия было отдано распоряжение устроить чаепитие с сушками. Выяснилось, что чаепитие, впрочем, с подачей чашек кофе, как мужского, так и среднего рода, кто что пожелает, было поручено Цибульскому или Цибуле-Бульскому, кому как приятнее. На столе вместе с обещанными сушками Цибульский расположил вазы и вазочки с вареньями, сладкими пирогами, печеньями и пряниками. Двигался Цибульский (в белом фартуке и колпаке) расторопно (куда девалась его нелепость?), но ощущалось в нём напряжение и чуть ли не боязнь предстоящих бед.

— Цибульский, — спросил Острецов, — ты слышал что-нибудь про "Черёмуховую пасть"? Или про "Черёмуховый пупок"?

— Никак нет, Мстислав Фёдорович, — вытянулся Цибульский, и Ковригину показалось, что вопрос Острецова его напугал.

— Ну да, ты же приезжий, — сказал Острецов.

Он попросил членов поисковой группы (Цибульский в неё не входил) налить в рюмки ликёры или коньяк (Антонову и Ангелину, естественно, обслужил сам) и выпить за успех предприятия.

— Я знаю, что многие в Синежтуре, — сказал Острецов, — убеждены в том, что я морочу людям головы. Что мне ничего не стоит вызвать хоть бы и дивизии МЧС, а подземные ходы одолевать не беспомощными, простите, дилетантами, а знаменитыми московскими диггерами? Я уже объяснял Александру Андреевичу, что забочусь не столько о своей репутации, сколько о репутации Елены Михайловны Хмелёвой, отношение к коей у меня благоговейное. Иначе толпились бы здесь специалисты, а с ними бы пошли небылицы в жёлтой прессе, бестолковые же археологи и вовсе запретили бы работы в Черёмуховой пасти или отложили их, потому как она находится вне усадьбы.

Иные сомнения Ковригина ослабли, но не все. Доводы Острецова поколебали или хотя бы смягчили недоверие Ковригина к расчетливо-холодному поведению барина и дельца. А уж слова Острецова о его благоговейном отношении к Хмелёвой чуть ли не вышибли из него слезу. И сейчас же он вспомнил о своём предмосковском и московском (всего-то на несколько часов) умилении ею. Е + М. Она вызвала его досаду, обидела его, но, может, она вовсе не была затейливой авантюристкой, а и впрямь стала жертвой злыдней? И её, если она жива, следовало спасать. А она должна быть сейчас живой, чуть ли не в ясновидящие производил себя Ковригин.

Вернулся Афанасий, подошёл с донесением к Острецову.

— Всё, по коням! — воскликнул Острецов, выслушав шёпот порученца, вскочил. Где уж здесь расчёт и холод!

Люди Афанасия, по подсказкам краеведа Уколова и отчасти Ковригина, отыскали Черёмуховую пасть и обнаружили в ней нечто похожее на чугунную крышку тротуарного колодца. Решили отправить к Пасти экспедицию на броневых машинах. Отправить немедленно и упредить появление возле неё лиц любопытствующих и уж тем более с желтыми камерами. Портал подземного хода был обнаружен именно в семи километрах севернее усадьбы. Выносливыми, предприимчивыми и отважными были мальчишки военной поры.

— Я бы порекомендовал вам, Мстислав Фёдорович, — сказал Ковригин, — попросить наших замечательных женщин остаться здесь или хотя бы побыть вблизи звуков их подруги. Ход тесный, семикилометровый, троих поисковиков хватит, остальные там будут мешать.

К удивлению Ковригина, Ангелина и Антонова, поворчав, от спора отказались.