Лягушки

Она разревелась, разжалобив Ковригина, но при этом не показалась ему несчастной или измождённой тяготами сидения в камнях.

— Анатолий, — распорядился Ковригин, — займитесь девушкой и успокойте её. А нам с Питсбургом надо искать входы в дворцовые помещения. Готовы, Питсбург?

— Готов, — хмуро сказал Питсбург.

— Я понимаю, Питсбург, — сказал Ковригин. — Вас остановила интуиция… В лучшем случае — добытчика, художника-медвежатника… По обыденным же понятиям — грабителя. Вполне возможно, в том лабиринте что-то есть… Сундуки, скажем, с пиастрами… Мы находили там, то есть один из нас находил там, скелеты… Так или иначе я должен доложить Острецову о ваших предположениях…

— Докладывай, — решительно заявил Питсбург. — Это уже ничего не изменит…

— Сейчас надо выискивать поворотные камни, чтобы не колотить в стены на манер Древесновой.

— Древесновой? — насторожился Питсбург. — Не той ли, на которую поставили?

— Не знаю, кто на кого и зачем ставил, — сказал Ковригин. — А только девушка эта, в слезах, — Древеснова.

— А не ты ли на неё и ставил?

— Меня уверяют, что я на кого-то поставил, — сказал Ковригин.

— Тогда другое дело! — быстро произнёс Питсбург, а в глазах его был испуг. — Тогда надо отсюда убираться. Кабы мне объявили заранее, я бы на эту мудню и за миллион не подписался. Быстро пошли отыскивать ходы.

И ведь отыскали.

Обидным и несомненно подозрительным показалось Ковригину то обстоятельство, что поворотный камень, размером с ластик третьеклассника, освободил проём в комнату, расположенную на первом этаже северо-восточной, с колпаком, башни замка. Именно в этой башне после приёма в Рыцарском зале были определены на ночлег и сам он, Ковригин, и Хмелёва (над ним), и Натали Свиридова, и театральные люди, среди них — Ярославцева и Древеснова (на первом этаже). В комнате одной из них Ковригин с Питсбургом теперь и оказались.

— Вот вам и пленница, Мстислав Федорович, — минут через десять в штабе поиска Ковригин представил Острецову осевшую тут же на пол и прижавшуюся к стене Древеснову. — Жива и на вид не голодная.

— Древеснова! — воскликнул Острецов чуть ли не в ужасе. — Эта как сюда попала?

Древеснова, плечами, спиной, готова была вмяться в камни, слов не произносила, мычала, мотала головой.

— А где Хмелёва? — кричал Острецов. Мычание — в ответ.

— Прасковья! Будь благоразумна! Говори, где Хмелёва?

Опять мычание. И дрожь пленницы. Чуть ли не спазмы…

— Мстислав Фёдорович, — осторожно сказал Ковригин. — Разумных слов мы от неё сейчас не услышим. Самоё время показать её врачам. Понятно, каким…

— Вы правы, — сказал Острецов, остывая. — Афанасий! Если надо, отправляйте её в Синежтур.

— Я пойду, — робко заявил Питсбург. — Где тут моя хата? Буду ждать полного расчёта…

— Афанасий распорядится, — сказал Острецов. — И отправит куда положено… И вам, Александр Андреевич, будет выплачен посильный гонорар. Или вывод, как говорили во времена Великой Екатерины…

— Ни о каких гонорарах уговора не было, — решительно произнёс Ковригин, — и если вы полагаете, что я согласился участвовать в поисках Хмелёвой ради денег, вы не угадали сущность моей натуры.

Скверно вышло, пафосно, высокомерно даже, но не было в произнесённых Ковригиным словах вранья.

— Ну да, вы ведь совершали рыцарское деяние, — сказал Острецов и будто бы усмехнулся.

— Мстислав Фёдорович, — сказал Ковригин. — Отправьте меня в "Слоистый малахит". Мне нужно отоспаться. Или хотя бы отлежаться. Нелегко оказываться в чужих душах и историях. Отлежусь, схожу в музей, к подносам, и отправлюсь в Москву. В моём пребывании в Синежтуре и в Журине нет нужды.

— Как скажете, — кивнул Острецов. И тут же будто бы оценил свои слова секундной давности: — Извините, Александр Андреевич, был некорректен, я и сам прилагал старания именно ради спасения Хмелёвой. Откуда здесь образовалась Древеснова — пока понятия нет. Но разберёмся. Думаю, что нам с вами удастся ещё переговорить. Надеюсь на это.

По тротуару перед "Слоистым малахитом" куда-то волоклась публика. Ясно, что не в осиротевший театр. Или Хмелёва вернулась? Но если бы вернулась, хотя бы и только что, Антонова и Ангелина узнали бы сразу. И вдруг в толкотне возле входа в гостиницу Ковригин заметил родственничка своего, Прохорова, архитектора, прогуливающегося с дарлинг Ирэн. "Привиделось", — посчитал Ковригин. Впрочем, не исключалось, что доводка изделия оригинальных форм происходила именно в Синежтуре, известном своими мастерами и художниками, и Прохоров с сотрудниками был призван сюда, имея возможность привидеться Ковригину. Впечатлений сегодняшнего дня ему хватало, а потому Ковригин не стал разбираться, привиделось или не привиделось, а поспешил к себе в номер, постояв в секундных колебаниях перед дверьми ресторана. Вспомнилась тут же компания звезд театра и кино во главе с Натали Свиридовой, и аппетит Ковригина тут же сменился изжогой.