Лягушки

Ковригин хотел было спросить Возницына, а что его-то заставляет мучиться и возрождать чужие безвкусицы, но не спросил. Предполагал, что возбудит ещё в одном творце необходимость оправдываться и заявлять, что деньги в жизни – не суть важное. Это Ковригин и без Возницына знал. А спросил он вот о чём:

– Артемий Феликсович, вас мне именно так представили, а что вы или заказчик предполагаете устроить в подклетах семнадцатого века?

– Каких подклетах? – встревожился Возницын и теперь уже не пробормотал, а взревел негодующе. – С чего вы взяли о каких-то подклетах?

– Ну как же! – сказал Ковригин. – Здесь ещё в шестнадцатом веке стояли палаты Турищевых с белокаменными подвалами, их оставили в новом здании…

– Это тайна частного владения, – нервно сказал Возницын, – а мне по контракту не все здешние тайны дозволено знать и уж тем более не велено докладывать посторонним о своих наблюдениях и догадках…

– И о подземных ходах к реке, среди прочего, и о секретных лестницах в северных башнях?..

– Мне придётся сообщить о ваших интересах господину Острецову и начальнику охраны, – сказал Возницын.

– И по справедливости, – согласился Ковригин. – Я бы на вашем месте поступил так же.

– Ознакомительная прогулка окончена, – заявил Возницын. Для убедительности вытянул из жилетного кармана часы на жёлтой цепочке и потряс ими. – Всё. Спасибо за внимание.

– Позвольте всего лишь один вопрос, – сказал Ковригин. – Он безобидный. Вы, естественно, знакомы с историей дворца и рода Турищевых. Что означают скульптуры фонтана среднего бассейна? Струи там бьют из хоровода лягушек. Те подняли передние лапы и будто чему-то радуются. Встаньте, дети, встаньте в круг…

– Не знаю, – сказал Возницын. – Я не по бассейнам и не по фонтанам. Предположения не выстраивал. Каприз балованного чудака. Любил воду и всякие мифологические намёки. У него тут в гротах и фонтанах полно водяных и земноводных. Река, внизу была усадебная пристань, вот и резвился, забавлял гостей…

– Спасибо, – сказал Ковригин.

Испросив разрешения спуститься к Реке, Ковригин побродил на воздухе ещё полчаса. Пристань восстанавливать не начали, не имелось, возможно, в округе стругов и челнов, достойных приветствия пальбой из пушек. А вот кирпичные крепостные стены с двумя сторожевыми башнями, крытыми свежими тесовыми шатрами, у реки стояли. Из рассказов отца Ковригин знал о здешних парке и оранжереях, но те были, видимо, расположены за пределами речного двора.

По наблюдениям Ковригина, а они подтвердились позже, помещения дворца были пока пустыми. Однако зал приёма, или Рыцарский зал, успели обеспечить сносной отделкой, сообразил любознательный автор журнала «Под руку с Клио». «Приблизительно, по аналогиям и на время», – разъяснил Острецов. Стены зала прикрывали шпалерами (впритык, без зазоров, открывающих камень) из золотой парчи, серебряной ткани, голубого атласа, чёрного бархата и горностаевого меха (это уже на следующий день выяснил Ковригин). Тканые обои имели свои сюжеты. На протяжённой южной стене предлагались зрителю природные явления – метаморфозы с двенадцатью месяцами. Среди прочих видов и красот Ковригин углядел болото с цаплями и гревшимся на солнцепёке мохнатым существом, по всей вероятности, одной породы с нашими водяными. А может, это был родственник Зыкея, скажем, тамошний Зыкеев племянник. Мысль об этом отчего-то встревожила Ковригина… На гобеленном пространстве северной стены охотились на вепрей и львов рыцари, они же участвовали в турнирах, ухаживали за пастушками на зелёных выпасах, сражались вместе с Роландом в погибельном ущелье. На боковых же стенах случались эпизоды из жизни Александра Македонского, Ромула и Рема, Сципиона Африканского, всех доброжелательных сейчас к нему персонажей Ковригин вспомнить не сумел.

По ходу дружеской беседы, сближая бокалы или прогуливаясь по залу, Ковригин выяснил, что пол здесь сплошь устлан коврами, с ворсом – в рост волосяного покрова поющего стилиста Зверева, дамасскими и персидскими, столы завезены дубовые, сосуды на льняных скатертях поставлены серебряные. Естественно, Рыцарский зал не был бы Рыцарским, если бы в нём не присутствовало холодное оружие и кованые доспехи.

Справедливости ради отмечу, что при входе Ковригина в Рыцарский зал глаза его не сразу занялись изучением стен. Нет, первым делом, даже и не дождавшись распоряжения самого Ковригина, они принялись отыскивать в зале девушку в красном бархатном костюме.

И не отыскали.

Зато он тут же был взят в полон несомненно первой дамой дружеского собрания Натали Свиридовой.

– Ковригин! Явился! А ведь вызвался быть нынче моим кавалером!

Натали произнесла эти слова, скорее всего, и не для него, Ковригина, а для десятка куртуазных ухажёров, готовых, пожалуй, веерами и мухобойками отгонять от звезды некомфорты. «Вот пускай они её и развлекают!» – обрадовался Ковригин. Но упование его вышло ложным.

– Так где ты разгуливал-то, рыцарь мой ненаглядный? – спросила Свиридова.

– Пытался отыскать тень отца, – серьезно сказал Ковригин.

– Ты, Ковригин, оказывается, ещё и Гамлет! – рассмеялась Свиридова.