Лиарха

— … посмотреть на лицо Д’ерри, когда…

— На ее месте я бы…

После того, как с макияжем покончено, я переодеваюсь, хватаю сумку и вызываю эйрлат. Уже иду к нему под продолжающим валить снегом, когда слышу за спиной:

— Почему я ни разу не удивлен?

Оборачиваюсь: К’ярд приближается ко мне, руки в карманах, взгляд — не сказать, чтобы добрый. В эту минуту я понимаю, что напрочь забыла о нашей договоренности. Не как обычно (признаюсь, было такое), а именно забыла. По-настоящему.

— Слушай, я…

— Да что с тобой не так, Мэйс?! Почему я все время должен за тобой бегать?!

— Ты никому ничего не должен, — говорю я. — Я забыла. Я действительно забыла, потому что у меня…

— Ты тоже никому ничего не должна, — неожиданно говорит он. — В том числе что-то мне объяснять. Ты едешь со мной или нет?

— Куда?

— На побережье. К Эн.

— На побережье? — переспросила я. И тут до меня дошло: — Хочешь проверить мои слова?

— Нет, — ответил он, но судя по заминке, с которой это было сказано, дело заключалось именно в этом.

— Кто-то совсем не умеет врать.

— Если откроешь курсы, я приду первым.

Я подняла руки вверх и развернулась к заказанному эйрлату. Правда, ни шага не успела сделать: меня схватили за плечо и развернули обратно.

— Мэйс, я пошутил. У тебя совсем чувства юмора нет?

— Оно скончалось в страшных муках, — ответила я. — Я не стану тебе ничего доказывать. Ты сказал, что тебе без разницы, что со мной происходит, мне без разницы, веришь ты мне или нет.

— Значит, врать я все-таки умею, — сказал он, сунув руки в карманы.

— По поводу?

— По тому, что мне не без разницы. — Лайтнер помолчал, глядя куда-то мне за плечо, потом добавил. — Мне очень даже есть дело до того, что с тобой происходит. Гораздо больше, чем я готов себе в этом признаться.

После этого повисла напряженная пауза. Напряженная — потому что я не представляла, что на такое ответить. Настолько привыкла, что мы с ним постоянно цепляемся (признаюсь, в последнее время я либо с кем-то цеплялась, либо не разговаривала вообще), что нормальный человеческий разговор просто не укладывался у меня в голове. Насколько вообще может быть нормальный человеческий разговор между въерхом и лиархой.

— Подожди. Я сейчас, — сказала все-таки, когда молчание стало уже совсем тяжелым. Добежала до эйрлата, заплатила за вызов и вернулась к нему. — Поехали к Эн.

Он кивнул в сторону парковки.

— Как она? — спросила и тут же поправилась: — Он.

— По ощущениям, полностью исцелился, но от берегов все равно не уходит.

— Почему?

— Хотел бы я знать.

Я вопросительно взглянула на него.

— Что, Мэйс? Это же ты у нас разговариваешь с рыбами.

— В настоящее время я разговариваю с самцом маруны. А раг’аэна — не рыба.

— А говоришь, чувства юмора нет, — Лайтнер фыркнул, но тут же стал серьезным: — Мне кажется, я нашел причину, по которой он не уходит.

— Какую?

— Не здесь.

Я пожала плечами и села в эйрлат. Почти. Вовремя успела себя затормозить, потому что на сиденье лежали мои потерянные туфли.

— Что они тут делают? — поинтересовалась я.

— Лежат. Как дополнительный повод вызвать тебя на разговор, если бы ты не захотела поехать к Эн. — Он закинул туфли на заднее сиденье, и я все-таки села. Потом обошел эйрлат и сел рядом со мной. Двигатель мягко заурчал, а я обхватила себя руками. Как раз в тот момент, когда он включил обогрев.

Мы выдвинулись в сторону океана, и я, честно говоря, не знала, о чем еще с ним говорить кроме Эн. Поскольку с той темой мы вроде как закончили, а новая не придумалась, я молчала и рассматривала Ландорхорн. Который, к слову, очень быстро остался позади, и теперь мы летели вдоль побережья, над кромкой прибоя, казалось, впитавшего всю белизну снега. Снег, к счастью, начал затихать еще в городе, а когда мы добрались, полностью прекратился.

Мы опустились почти у самого мыса, там, где высоченный обрыв врезался в океан, вспарывая его. Волны здесь были такими, что сажать эйрлат пришлось достаточно далеко от воды.

— Эн это место нравится больше, — объяснил Лайтнер. — Здесь почти нет рифов.

— Да, заметно, — я взглянула на него.

— Как ты узнала? О своей силе?

— Сначала была волна, из которой ты меня вытащил. Потом Тай сказала, что у меня были странные глаза… потом они опять стали странными уже в городе, а потом я пошла к морю и проверила теорию на практике. Кстати, ожоги от твоих прикосновений тоже лечит вода.

— Что?!

— А что тебя так удивляет?

— Потому что мои ожоги лечит сила въерха. Пойдем?

Мы вышли на побережье как раз в тот момент, когда небо начинало светлеть. Еще месяц, и в Ландорхорне световой день станет совсем крохотным, а ночь — невыносимо долгой, но пока что еще можно было насладиться рассветом. Рассвет над океаном — это нечто незабываемое: ветер разогнал снеговые тучи, последние искры звезд таяли в синей дымке.

Залюбовавшись этим, я даже не сразу поняла, что мне на плечи накинули вторую куртку.

— Не боишься замерзнуть?

— Я горячий парень. Буквально, — Лайтнер хмыкнул. — Сила въерха подразумевает, что я могу греться за счет нее.

— И на побережье?

— Не совсем.

Я вернула ему куртку.

— Не хочу быть ответственной за твой сопливый нос. Позовем Эн?