Лиарха

Там где сердце нестерпимо жжет, но больше всего на свете мне хочется найти этого Вартаса и открутить ему голову.

— Ты же сказала, что любишь меня.

— А ты сказал, что жить без меня не можешь.

Мэйс складывает руки на груди, но смотрит на меня с вызовом.

— Я и не могу, — не отказываюсь от собственных слов. — Но это ты меня бросила. Ради того, чтобы целоваться с… Вартасом.

— Я тебя бросила для того, чтобы ты не пошел волдырями, — цедит она. — А с Вартасом все равно ничего не получилось. Из-за тебя. Теперь доволен?

Мэйс толкает дверь с явным намерением выйти из эйрлата, но я подаюсь вперед и втаскиваю ее обратно. Мы одновременно шипим, потому что умудряемся соприкоснуться пальцами. Я отдергиваю руки, чтобы в ту же секунду перехватить ее за локти, через плотный слой мокрой одежды, и снова притянуть к себе.

— Ради тебя я готов хоть в волдырях ходить, — говорю я, разворачивая ее лицом к лицу.

— Лайтнер К’ярд, ты не въерх, ты — идиот, — заявляет Мэйс, но вырываться прекращает.

Я снова смеюсь, потому что рядом с моей колючей Вирной чувствую себя пьяным. Если бы можно было, я бы поцеловал ее прямо сейчас, но приходится довольствоваться только такими объятиями и взглядами. После всего этого времени без нее мне хватает и того, что есть. Особенно когда Мэйс обнимает меня в ответ.

Это лучший момент моей жизни!

— У меня есть доступ к библиотеке Кэйпдора. Я раскопаю все, что можно раскопать, — обещаю я.

— В Кэйпдоре ничего о лиархах нет. Мы с Кьяной искали для нашей работы. Н’етх тогда нам выдал допуск в городские архивы Ландорхорна, помнишь?

Помню. Именно в тот день Вирна рассказала мне ту легенду. Легенду, которая ожила на глазах.

— Она его вернула? — спрашиваю, когда в голову приходит очередная безумная идея.

— Что?

— Допуск. Кьяна вернула допуск?

— Откуда я знаю. Меня отчислили раньше.

— Все-таки отчислили!

У Мэйс такой рассерженный вид, будто она готова отгрызть собственный язык.

— За что, Вирна? — Я не собираюсь давать ей возможности снова закрыться, спрятаться в раковину. — Почему тебя отчислили?

— Из-за кого, — тихо объясняет она.

— Отец. Он приходил к тебе и предлагал деньги. Хотел убрать подальше. И ты подумала, что я тоже этого хочу? Избавиться от тебя?

— А что я могла подумать? — В голосе Мэйс столько же горечи и боли, сколько в моих словах. — Ко мне должен был прийти ты. После всего, что между нами случилось. Но ты не пришел.

— Я не мог, Вирна. Знаю, это жалкое оправдание, но сначала у моей матери случился приступ, а затем мой отец решил поиграть в вершителя судеб и взять под контроль каждый мой шаг. Он заблокировал мой тапет, перекрыл все контакты. Я надеялся, что найду тебя в Кэйпдоре, но… не нашел. Поэтому я угнал эйрлат Д’ерри и собирался уплыть на материк вместе с Эн.

У Мэйс глаза становятся огромными-огромными.

— Ты — что?!

— Да, именно так.

Она отстраняется и ощутимо бьет меня по плечу.

— Ай!

— Ты не идиот, ты самая настоящая маруна!

— По-моему, это слова синонимы.

— Въерх в океане! Ты бы погиб!

— Спасибо за веру в меня, — ворчу я. — И за волнение, конечно, тоже. Но потом я передумал.

— Хорошо, что тебе хватило мозгов этого не делать.

— Не думаю, что за любовь отвечают мозги.

— За все отвечают мозги, К’ярд.

— Как мало ты знаешь о любви, Мэйс.

Я кайфовал от наших пикировок, от того, что Вирна почти лежит на мне. Вот это «почти» и было тем, что мешало быть мне абсолютно счастливым.

— Что было дальше? — спрашивает она. — После того, как ты передумал?

— Эту историю ты наверняка знаешь, если читаешь новости. Я случайно нашел зуб Ромины и сдал его в Центральное управление политари.

— И ушел из дома.

— Нет, — кривлюсь я. — Когда я отказался делать, как нужно ему, он просто меня выгнал. Поэтому я работаю в «Бабочке» не для того, чтобы досадить тебе. Это единственное место, куда меня взяли без опыта работы и без страха перейти дорогу моему отцу.

Вирна молчит, и я тоже. Вообще раньше не представлял, что мне будет с кем-то настолько уютно молчать.

— Дженна знает, что между нами что-то было, — говорит она.

— Мэйс, не хочу тебя расстраивать, но после шоу весь Ландорхорн знает, что между нами что-то было.

— Я этого не хотела. Я должна была участвовать в интервью…

— Я тебя не осуждаю, — перебиваю я ее. — Ни разу. Мне нужно знать, как это связано с ныряльщиками.

— Я не стану тебе ничего рассказывать, — упрямо заявляет она в ответ.

— Потому что ты пообещала это Дженне?

— Потому что это опасно. Я уже говорила.

— Так же опасно, как волдыри?

— Хуже, — мрачно подтверждает она. — Зачем тебе ныряльщики, Лайтнер?

— Я расскажу. Лучше покажу, когда мы в следующий раз все-таки доберемся до Эн.

Вирна непонимающе хмурится:

— Что покажешь?

Ведь не пойдет никуда, если не объясню! В этом вся Мэйс.

— На дне океана есть какие-то установки. Машины, которые нагревают воду, и подозреваю, что не только. Они очень беспокоят раг’аэну.

Понимаю, что Мэйс ничуть не удивляют мои слова. Наоборот, она бледнеет, когда слышит о «неизвестных» установках.

— Ты о них уже знаешь, — киваю я. — Откуда?

Вирна упрямо сжимает губы, видимо, по привычке, но я не собираюсь ее пытать.